— Какое соревнование? Нет никакого соревнования, тебе кажется.
— Ничего не кажется — я же не слепая, все вижу! Ты с детства мечтаешь стать таким, как отец, лучше, чем отец. Можно подумать, его отцовство тебе в тягость!
— А если и так, разве что-нибудь можно изменить? Да, я устал быть все время на втором плане, мне хотелось вырваться из притяжения этой громады, называемой Дмитрий Донской, сорваться с орбиты, по которой я всю жизнь вращаюсь вокруг его величества, отправиться в автономный полет! И в результате ничего не вышло. Я потерял любовь, дружбу, фирму, бабки, свободу. Все!
— Ничего не все! Ты еще молод, все наверстаешь, не переживай, а по поводу отца… Никогда не думала, что скажу тебе это… Дмитрий — не отец тебе. А своего отца, своего настоящего отца, ты превзошел во всем. Ты умен, красив, талантлив…
— Мам, что ты такое говоришь?
— Что слышал. Дмитрий женился на мне, когда я была беременна. Твой отец — бывший танцор нашего театра, пьяница и неудачник.
— А отец… Дмитрий знает об этом?
— Конечно, знает.
— Но почему он никогда мне об этом не говорил?
— Потому что он не может иметь детей. Как ты думаешь, мужчина будет кому-то об этом рассказывать? Гораздо легче сказать, что это я уже не могла иметь детей после первых родов, а он очень хотел иметь девочку, но ничего не вышло. Я бы никогда не сказала тебе об этом, но не могу смотреть, как ты убиваешь себя этой бессмысленной конкуренцией.
Она еще хотела что-то сказать, но загрохотал замок, дверь открылась.
— Извините, свидание окончено.
— Да, спасибо вам, — произнесла мать, тяжело поднимаясь со стула. — До свидания, сынок.
— До свидания, мама, — он подал ей пальто, поцеловал во влажную от слез щеку. — Я тебя очень люблю, спасибо тебе!
Весь остаток дня Александр думал о словах матери. «Раз я ему не сын, значит, и отмазывать он меня не будет. Зачем тратить бабки на сына какого-то танцора?»
Но внутренний голос подсказывал, что Александр абсолютно не прав в отношении отца, что Дмитрий Донской себя еще покажет.
А через день ему сообщили, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами он может идти на все четыре стороны.
«Наверное, все-таки хорошо иметь такого влиятельного отца, — подумал Саша, покидая камеру. — И все-таки кто поджег этот чертов супермаркет?»
* * *
А Кате было все равно, кто поджег магазин. Главное — Олег выздоравливал. Его уже перевели в обыкновенную палату, и Катя каждый день могла общаться с ним сколько угодно. Гораздо больше, чем до пожара, когда работа отнимала у Олега почти все время.
Супермаркет, и правда, восстанавливался, Катин кабинет от огня почти не пострадал. В верхнем ящике стола, в целости и сохранности, лежал ее рисунок. Катя разрезала его пополам, вставила кусок бумаги и дорисовала-таки пятый супермаркет с гордой то ли цифрой, то ли буквой V.
Рисунок она положила на стол под стекло, чтобы всегда видеть. Если кто-нибудь спрашивал, что это за художества, она уклончиво отвечала что-то насчет пациентов сестры, а сама улыбалась: все-таки Вера была права. Заветные желания обязательно исполнятся. Главное — не сидеть сложа руки, а действовать. Пусть так, как она, бестолково, порой выворачивая свои мечты наизнанку, но действовать.
Глава 24
Когда послеоперационный период закончился, Вера с Вовкой переехали в дом фрау Рильке. До клиники было рукой подать, поэтому они отказались от предоставляемого заботливыми эскулапами транспорта и по утрам совершали прогулки на процедуры.
Вера оставляла Вовку на попечение медперсонала, а сама отправлялась гулять по зимнему Мюнхену. Сначала одна, а через неделю к ней присоединились гостеприимные хозяева — фрау Рильке и Кузьмич. Глядя на веселого энергичного художника, Вера представляла, что время обратилось вспять — он не только не постарел за годы, прошедшие с их последней встречи в мастерской, но даже помолодел.
— Я в юности таким не был, не веришь — мы с Ангеликой взобрались на страх какую высоченную гору! — тут он обнял за талию фрау Рильке. — Я, перед тем как сюда приехать, в свою мансарду на шестом этаже с трудом вползал, а сейчас благодаря своему ангелу просто летаю!
Да и сама Ангелика (так звали фрау Рильке: Ангелика, с ударением на букву «е») была абсолютно не похожа на достопочтимую фрау со свадебной фотографии. Она чем-то отдаленно напоминала Лизу — такая же стремительная, подвижная, непонятным образом успевающая оказаться сразу в нескольких местах одновременно. К тому же она умудрялась говорить сразу на немецком и русском языках, пояснять Вере и Вовке значение немецких выражений, одним словом, напоминала вечный двигатель.
Через неделю Кузьмич отправился в Берлин к Арсению. Ангелика периодически навещала художников, увлеченных процессом подготовки к выставке. В такие дни Вера, оставив Вовку в клинике, отправлялась гулять в расположенный неподалеку Английский парк.
По вечерам Вера с Вовкой читали почту. В последнее время каждый вечер приходили письма от Никиты. Катя рассказала, что у «никовцев» сейчас жестокий цейтнот, Никита даже спать стал на работе, чтобы не тратить время на дорогу, а Клеопатра временно прописалась в Добром доме.
То, что Никита находит время, чтобы написать ей, было Вере особенно приятно. Он рассказывал смешные истории о себе и сотрудниках, не всегда понятные анекдоты из жизни компьютерщиков. Вскоре Вера поняла, что эти письма стали для нее своеобразным наркотиком, без которого она не может заснуть.
Катя тоже писала. Она рассказала, что Васильченко сделал ей предложение. Они решили расписаться в апреле, когда вернется Вера. Кате не хотелось пышной свадьбы, но Олег считал, что она лукавит и что на самом деле все девушки мечтают о белом платье и шикарном лимузине, а Катя не спорила.
Кристина сообщала об успехах своих воспитанников. Ромка говорил, практически не останавливаясь, правда, все еще непонятно. Казалось, ему хотелось выговориться за два года вынужденного молчания. Лиза училась на одни пятерки, была редактором школьной стенгазеты, в которую писала все заметки.
Однажды, в конце февраля, Вере позвонил Васильченко.
— Вера, привет, тут такое дело. Я рассказал кое-кому о твоем Арсении, и мы решили устроить что-то типа экспериментальной благотворительной школы для детей с синдромом Дауна. Сама понимаешь, дело это серьезное. Надо оформить кучу документов, получить необходимые лицензии. Мне хотелось заручиться твоим согласием — если ты готова возглавить такую школу, то с завтрашнего дня мои юристы займутся этим делом.
— Олег… — от волнения у Веры потерялись все слова. — Но я… Я даже не знаю… Смогу ли я?
— А почему не сможешь? Ты же хотела этого. Мне Катя по секрету рассказала о ваших детских мечтах.
— А деньги?
— Пусть тебя это не беспокоит. Главное — скажи: ты согласна? Потом обговорим подробно, сейчас мне надо только одно: да или нет. Ну? Помнишь, как ты сказала мне, когда мы познакомились? Какой будет твой положительный ответ?
