Ленин выдвинул лозунги «поражения своего правительства» и «превращения империалистической войны в гражданскую». Большинство делегатов никак не могли их принять. Подданных Германии или Франции за такие лозунги по возвращении на родину попросту расстреляли бы. Поэтому конференция приняла более мягкую, «пацифистскую» резолюцию Троцкого — добиваться мира без аннексий и контрибуций. Однако Троцкий при этом разъяснял, что борьба за мир сама по себе приведет рабочих к столкновению со своими правительствами. Выносилось порицание всем социалистам, которые под предлогом «защиты отечества» идут на сотрудничество с буржуазией, с правительствами воюющих государств.
Был создан центральный координирующий орган, Интернациональная социалистическая комиссия во главе с Гриммом. А Ленину была предоставлена возможность сформировать «Циммервальдскую левую» фракцию. Фактически ему обеспечили создание собственного рабочего штаба, причем международного. В «Циммервальдскую левую» вошел швейцарский депутат и германский агент Фриц Платтен (он стал опекуном Ленина в Швейцарии), норвежский социалист Нерман, сразу отправившийся в поездку по США, депутат шведского парламента Хеглунд, развернувший работу в скандинавских странах и в Финляндии. Инессу Арманд Ленин послал во Францию искать там социалистов, которых можно перетянуть к себе.
Последствия Циммервальдской конференции стали очень серьезными. Она считалась строго конспиративной, но резолюции огласил в Думе эсер Чернов. В пропаганде Рабочих групп при ВПК тоже зазвучала идея «мира без аннексий и контрибуций». В конце 1915 г. лидеры легальных социалистических организаций устроили в Петрограде тайный съезд под председательством Керенского. Была принята резолюция: «Когда наступит последний час войны, мы должны будем свергнуть царизм, взять власть в свои руки и установить социалистическую диктатуру». Обо всем, что происходило на этом съезде, было известно не только Охранному отделению, но и иностранным послам [59].
И в это же время продолжалась агитация через сеть Парвуса. Самой массированной обработке подвергся Балтийский флот. Его главная база располагалась в Гельсингфорсе, на финской территории. Здесь стояли линкоры, крейсеры. В боях они не участвовали, в море выходили редко. Германский флот был сильнее русского, и большие корабли командование берегло на крайний случай, если неприятельские эскадры попытаются прорваться к Петрограду. Служба матросов была однообразной — вахты, уборки, варились в судовых кубриках. А революционеры и германские шпионы в Финляндии действовали почти свободно. Моряки получали увольнения на берег, и агитаторы не заставляли себя ждать. На кораблях возникали подпольные организации.
Первое выступление произошло преждевременно, по случайному и совершенно ничтожному поводу. 19 октября 1915 г. на линкоре «Гангут» грузили уголь, после этого полагалось готовить для матросов макароны. Но их не оказалось на складе, дали кашу. Команда взбунтовалась, арестовала офицеров, передала призыв остальным кораблям поднимать восстание. Но ее никто не поддержал, линкор заставили сдаться. При расследовании раскрыли, что на флоте действует сеть большевиков. На «Гангуте» арестовали 95 человек, на крейсере «Россия» — 16, в Кронштадте был захвачен «Главный судовой комитет РСДРП».
Но в судах заседали офицеры либеральных взглядов, жалели матросов, не хотели прослыть «палачами». Да и сам Николай II проявлял истинно христианское милосердие. К смертной казни приговорили лишь двоих руководителей, да и то царь помиловал, заменил казнь пожизненной каторгой. Другие получили разные сроки заключения или даже ссылки. А большинство арестованных и их пособников свели в штрафной батальон и отправили под Ригу, искупать вину. Но на фронте батальон отказался воевать, приказ об атаке не выполнил. Начал разлагать соседние части. Армейское командование потребовало срочно убрать его. А военное министерство во главе с Поливановым не нашло ничего лучше, как расформировать батальон. Матросов вернули на корабли.
А Парвус представил в Берлин очередные проекты — подорвать финансовую систему России, печатая фальшивые рубли. Это обвалит русскую валюту, вызовет возмущение населения России и выступления против правительства. На такую аферу Германия не пошла. Ее раскрытие грозило крупным скандалом в мировых банковских сферах, осложнениями с США и другими нейтральными странами. Но Парвус, вызванный в Берлин, вдобавок решил похвастаться, что у него уже действуют организации по всей России и он готовит «день Х» — всеобщую политическую стачку, способную перерасти в революцию.
Назвал и дату — 9 (22) января 1916 г., в годовщину Кровавого воскресенья. Начнутся забастовки, манифестации. Когда их станут разгонять, необходимо оказать сопротивление, чтобы пролилась кровь и всплеснулось ожесточение. Взрыв перекинется повсеместно, охватит железные дороги и приведет к параличу страны. В общем, точно так же, как в 1905 г. Решительность и конкретность Парвуса очень понравилась германскому руководству, ему выдали миллион рублей (по его подсчетам на каждого забастовщика требовалось полторы марки в день).
Стачка действительно началась. Забастовало 10 тыс. рабочих в Николаеве, их поддержали 45 тыс. в Петрограде. Волнения начались и по другим городам. Но далеко не такие многочисленные, как расписал Парвус. В целом по России бастовало около 100 тыс. человек, и в массовые беспорядки это не вылилось. Хотя германское командование тоже подготовилось ко «дню Х». Сосредоточило войска поближе к Петрограду, 22 января предприняло наступление под Двинском и Ригой. Однако забастовки никакого замешательства в армии не вызвали. Части Северного фронта генерала Плеве крепко потрепали немцев, нанесли им огромный урон. Эта неудача подорвала доверие германского правительства к Парвусу. Его сочли болтуном, заподозрили в воровстве части денег и перестали выделять их.
Но Ленин продолжал действовать. В апреле 1916 г. циммервальдисты провели вторую конференцию в местечке Кинталь недалеко от Берна. Делегатов было 43 человека от 8 государств. Что особенно интересно, на конференции присутствовали два германских офицера, хотя их участие нигде не афишировалось. А Ленин добился новых успехов, его «Циммервальдская левая» выросла, по ряду вопросов за ее предложения голосовала половина делегатов. В резолюциях конференции содержались призывы «обратить оружие против общего врага — капиталистических правительств», брать курс на «завоевание власти рабочим классом». В России подобные лозунги опять распространялись не только большевиками, но и меньшевиками, эсерами, Рабочими группами ВПК.
А фабриканты и либералы поддерживали с революционерами отличные контакты. Земгор и ВПК добились, чтобы их сотрудники освобождались от призывов в армию, чтобы в их дела не лезли чиновники и полиция. В результате они превращались в прибежище дезертиров, жулья, агитаторов. Например, на Западном фронте под «крышей» Земгора устроился целый ряд видных большевиков: Фрунзе, Мясников, Кривошеин, Могилевский, Фомин.
Стоит отметить, что другие воюющие государства весьма жестко поддерживали порядок в своих тылах. Франция ввела диктатуру тыла, ее рабочие приравнивались к военнослужащим и обязаны были подчиняться военной дисциплине. Для подозрительных допускались превентивные аресты, без всякого обвинения. Англия приняла «Закон о защите королевства» и «Закон об обороне Индии», упразднившие все «свободы». Устанавливалась строжайшая цензура, государственный контроль за транспортом, заводами, допускалась конфискация любой собственности, запрещались стачки, учреждались трибуналы, приговоры которых не подлежали обжалованию [88]. А в Германии социалисты открыто объявили о поддержке своего правительства, постановили прекратить на время войны все забастовки, отказаться от требований повышения зарплаты. Любого нарушителя ждал суд за измену.
