Заговор Винициана, возможно, был импровизацией. Молодой легат, за годы войны оторвавшийся от мирной жизни, мог быть потрясен происшедшими переменами. Ссылка его родного брата Анния Поллиона, наверняка несправедливая, расправа над женой Поллиона — Сервилией и ее отцом Бареей Сораном могли произвести на Винициана столь сильное впечатление, что он решился отомстить Нерону за его неправедный суд. То, что сенат просто исполнял заранее известное пожелание принцепса, понять ему было нетрудно, как и догадаться о совершенной вздорности предъявленных несчастным обвинений. Почему с заговором связан город Беневент, а не Рим? Беневент, расположенный на юго-востоке от Рима, в центральной части Южной Италии, знаменит тем, что близ него в 275 году до новой эры консул Маний Курий Дентат наголову разгромил грозного эпирского царя Пирра, находился на полпути из Рима к портам на Адриатике Барию или Брундизию, откуда лежала наиболее короткая морская дорога в Грецию. То, что Нерон собирается совершить поездку в Грецию, могло быть известно, как известен и маршрут императора. Скорее всего, заговорщики хотели перехватить Нерона во время его путешествия в Беневенте, но это им не удалось. По каким-то причинам заговор был изобличен и последовали новые расправы. Погиб наверняка сам Винициан, но главная смерть, ставшая самым значимым последствием этого заговора, случилась несколько позже в Греции, куда в конце года отправился Нерон. Полководец Корбулон был вызван Нероном, прибыл в Коринф, где находился император, и там то ли был убит, то ли принужден к самоубийству. Известно, что сказал старый воин перед смертью: «Заслужил!» Сказано это было по-гречески и звучало как «Axios!». Какой смысл вложил полководец в последнее слово в своей жизни — можно только догадываться. Не верится, чтобы таким образом Корбулон прямо признавал свою заслуженную вину. Ближе к истине представляется мысль, что, вложив всю горечь в это слово, он корил себя за покорное исполнение повеления Нерона. Ведь не так уж и трудно было догадаться о роковом смысле такого приказа.
У истории нет сослагательного наклонения, поэтому разговоры на тему, что было бы, если бы… совершенно непродуктивны, ибо выводы, из них вытекающие, обычно зависят от полета фантазии того, кто в воображении своем рисует яркие картины возможных интереснейших поворотов в истории стран, народов да и всего человечества. И все же рискнем высказать одно предположение: если бы Корбулон проявил непокорность Нерону и двинул свои испытанные легионы к берегам Италии, кто знает, может, династию Юлиев-Клавдиев сменила бы династия Домициев и Рим не узнал бы эпохи Флавиев. Ведь до сих пор спорят иные историки, изучающие последний век Римской республики, что было бы, если бы Гней Помпей Великий после блистательного завершения восточной кампании не распустил бы свои легионы, как полагалось по закону, а пошел бы на Рим? Глядишь, и пала бы республика в Риме еще в 62 году до новой эры, и мир не знал бы ни диктатуры Цезаря, ни принципата Августа… Но это все уже из области фантазии, в реальной же истории лишь горестное «Axios!».
Гибель знаменитого военачальника не стала единственной смертью человека столь высокого ранга в этом году. Тогда же были вызваны в Грецию братья Скрибонии Руф и Прокул. Их постигла та же судьба, что и Корбулона. Если командующего легионами на Востоке могли казнить за участие в заговоре против Нерона, то Скрибоний Руф и Скрибоний Прокул управляли двумя провинциями на границе империи по Рейну. Учитывая опасность германской границы, в распоряжении каждого из проконсулов находились по три легиона. Предполагать, что братья действительно были заговорщиками, едва ли есть основания. У проконсулов провинций, находившихся на самой, пожалуй, опасной из римских границ, хватало текущих забот. Происходящее в Риме было слишком далеко от них, да из такой дали заговор составлять — дело не самое разумное. Кроме того, если бы они и впрямь были заговорщики, дождался бы Нерон не покорного приезда их в Рим, а похода шести легионов на столицу империи…
В то же время известная нам логика репрессий Нерона подсказывает наиболее убедительную версию причин гибели обоих Скрибониев.
Род Скрибониев был знаменит. Достаточно вспомнить, что супругой Августа, от брака с которой родилась дочь Юлия Старшая, была как раз Скрибония. Праправнуком Скрибонии через свою мать Агриппину Младшую, ее мать Агриппину Старшую, наконец, Юлию Старшую был сам Нерон. Братья Скрибонии были еще и потомками Помпея Великого… Такая знатность позволяла любому из них при определенных обстоятельствах заявить о своих правах на звание принцепса. Так наверняка мог мыслить Нерон. Только ему показалось, что избавился он от всех возможных претендентов на власть, так или иначе принадлежащих к династии Юлиев-Клавдиев, как выяснилось, что Скрибониев-то он и не учел…
Эти три смерти можно уверенно считать поворотным событием в истории правления Нерона. До сих пор он без особого труда и риска боролся со своими действительными, а много чаще мнимыми противниками из сената и из знати, в столице пребывающей. Все, что они могли противопоставить ему, это бестолковые заговоры и мужественное поведение перед лицом смерти. Здесь же впервые репрессии Нерона коснулись тех, кто стоял во главе легионов, руководил провинциями. Им, кстати, могла еще очень не понравиться расправа над Бареей Сораном, умелым и деятельным правителем одной из самых известных провинций. И вот теперь подряд три смерти достойных людей и, главное, что опять-таки всем было очевидно, смерти, совершенно незаслуженные, ибо не совершали ни Корбулон, ни братья Скрибонии ничего против Нерона. Уж если так теперь цезарь вознаграждает тех, кто управляет далекими провинциями империи, кто сражается с полчищами парфян на Востоке, кто отражает вторжения германцев, оберегая рейнские рубежи на Западе, то подобная судьба может ждать любого проконсула, любого легата, любого самого заслуженного военачальника. А когда о столь печальном, но возможном повороте своей судьбы задумываются те, под чьим командованием многие тысячи, а то и десятки тысяч легионеров, испытанных в боях, то недолго остается править императору, натолкнувшему этих людей на подобные, совсем не веселые мысли.
Нерон тем временем пребывал в совершенной эйфории.
«Гордясь и спесивясь такими своими успехами, он восклицал, что ни один из его предшественников не знал, какая власть в его руках, и порой намекал часто и открыто, что и остальных сенаторов он не пощадит, все их сословие когда-нибудь искоренит из государства, а войска и провинции поручит всадничеству и вольноотпущенникам».
[239]
Нерон любил смотреть на гладиаторские бои через отполированный смарагд.
[240] Римляне полагали, что если смотреть на смарагд, то восстанавливается острота зрения, так как он своим нежно-зеленым цветом смягчает утомление глаз. Что же касается того, что было видно через полированный смарагд, то представлялось оно совершенно искаженным. Нерон не жаловал, как известно, кровавых зрелищ на арене цирка, и потому во время них, а присутствовать на гладиаторских боях, где были десятки тысяч охочих до них зрителей, императору полагалось, восстанавливал с помощью смарагда остроту зрения, мало заботясь о том, что камень этот полезный только мешает видеть происходящее на арене. После успешного разоблачения двух заговоров подряд и казней заговорщиков, а также тех, кого он сам к таковым причислил, Нерон, похоже, и на все вокруг смотрел как бы через смарагд, искренне воображая, что делает нечто для себя полезное, и не видел, что на самом деле происходит вокруг, а главное, скоро неизбежно произойдет.
