В последние годы своей жизни старец Савва построил неподалеку от горы Сторожи скит, где много молился в уединении. Об этом в Житии Маркелла Безбородого написано так: «Себе же устроил маленькую келийцу, решив ее удобной для возделывания добродетели, и к страданиям большим, и к подвигам постным приступая, и теплейшим рачителем безмолвия показавшись… Блаженный же Савва несколько лет пробыл на месте том и достиг глубокой старости, никогда не изменяя своего уставного правила. Лишь в отношении к миру и живущим в нем он изменился, упражняясь не в мирском и суетном. Не об излишней пище заботясь, не в мягких одеждах красуясь, не телесного ища покоя, но тесный и трудный путь предпочитая, а не легкий, и нищету больше богатства возлюбил, и бесславие больше мирской славы, и терпение страдания больше бесполезных радостей».
Последний год с небольшим жизни преподобного Саввы можно с уверенностью назвать временем его настоящего духовного величия. В этот момент он становится одним из самых главных церковных авторитетов, старейшим и наиболее почитаемым из духовных старцев, покровителем быстро крепнущей и развивающейся Звенигородской цивилизации, являвшейся частью московской культурно-исторической среды. Центр торговой и духовной жизни перемещается в Звенигород, культурно-исторические ориентиры раннемосковского эстетического сознания бесспорно находят свое рождение и воплощение на этой земле. Игумен Савва проявился в то время как вдохновитель и источник идей, духовный наставник и прозорливец, сумевший видеть намного вперед время и тенденции возможного развития Русского государства.
Не обычное положение сложилось на Руси в 1406—1407 годах, в первый год так называемого «церковного безначалия», в промежуток после кончины митрополита Киприана и перед кончиной преподобного Саввы Сторожевского. В эти два последних года жизни имя и личность старца Саввы превращаются в символ церковного оплота и крепости православного русского духа. И пусть мы знаем, что в это время преподобный Савва был уже стар и дряхл, что он обитал в пещере у стен основанного им монастыря на некотором расстоянии от Москвы, а значит, реального влияния на события как будто иметь не мог. Это было так и не совсем так.
Именно с тех времен идут истоки известности Звенигородского края, массового сюда паломничества, появления такого глубокого почитания имени преподобного Саввы, внимания к нему не только со стороны простого народа, но и со стороны власть имущих, царствующих домов будущего времени, среди которых особое место займет дом Романовых.
В 1406 году скончался митрополит Киприан. На Московском княжестве не стало главного церковного иерарха, устроителя, иначе говоря — главы Церкви. В такой момент обычно авторитетом пользуются признанные духовные лидеры — подвижники, старцы. Естественно, митрополичья кафедра не могла долго пустовать, в Константинополе на замену Киприану в Москву был быстро направлен митрополит Фотий. Но он был грек по происхождению. Не известно в точности, например, хорошо ли он на момент рукоположения владел русским языком. А главное — Фотий находился в то время в самом Константинополе, и добираться до Москвы ему пришлось почти четыре года, то есть появился он в стольном граде только в 1410 году!
Известно, что безначалие в Церкви на Руси привело к большому ущербу для духовной жизни. Церковью были утрачены многочисленные земли и другие достояния. Некому их было защитить. Но и это происходило уже после кончины преподобного Саввы, то есть между 1407 и 1410 годами. Пока был жив он и пока была жива его духовная дочь — великая княгиня Евдокия (в монашестве Евфросиния) — вдова Дмитрия Донского — ни о чем подобном и речи не могло быть.
* * *
Преподобный Савва Сторожевский жил бок о бок с князем Юрием Дмитриевичем Звенигородским. Близость к князю стала в некотором роде испытанием памяти о самом старце. Современники часто умалчивали его достоинства.
Но что не могут сохранить рукописи (которые по странной уверенности «оптимистов» как будто бы не горят), то сохраняет память народная. С ней, то есть с отношением народа к памяти о Звенигородском старце Савве, — ничего поделать было нельзя.
Мы понемногу открываем сегодня имена тех, кто заменил ушедшего с миром преподобного Савву Сторожевского на духовном поприще наставничества князя Юрия Звенигородского. В год кончины старца Юрию Дмитриевичу исполнилось 33 года. Символический возраст абсолютной зрелости. Таким образом, духовный отец довел по жизни своего сына до расцвета сил и ума. И тихо ушел.
Известно, что когда спустя годы были вновь обретены мощи преподобного Саввы, то было найдено и его схимническое облачение. Мы ничего не знаем — как, когда и где он принял схиму. Его схимническое облачение не сохранилось.
Также известно, что он жил в пещерке, которую либо отыскал, либо сам выкопал. «Опасаясь славы и счастия более, нежели в мире боятся унижения и бедствия, он уклонялся за версту от монастыря, к северу и там, в глубоком овраге, под сению густого леса, ископав себе пещеру, предавался молитве и изливал потоки слезные, в покаянии, в умилении, в созерцании на земле жизни обителей небесных», — писал автор XIX столетия.
Сохранились многочисленные иконы, которые стали особо популярны в веке XIX и начале XX. Иконописный извод повторялся вновь и вновь. Преподобный Савва в пещере, с иконой и лампадой.
Позднее, в XIX столетии, на месте пещерки Саввы возникнет скит, который в наши дни стал одним из главных посещаемых мест Саввино-Сторожевского монастыря. На Руси скитом называлось уединенное место, некоторое собрание келий, рядом с небольшим храмом, куда отдельные подвижники могли уходить на время из соседнего большого монастыря.
Саввинский скит устроился и расширился при епископе Леониде, авторе одного из Житий старца Саввы. Цветные открытки начала XX века показывают нам необыкновенную красоту этого места, к сожалению, пережившего необычайно трудные времена в период советской власти. Сейчас он восстанавливается в том виде, каким был построен полтора столетия назад.
Преподобный Савва Сторожевский преставился 3 декабря 1407 года (16 декабря — по новому стилю). Почил он мирно, и, как отмечено было, «братия же собравшаяся на погребение отца своего и видя его, преставившимся… многие слезы проливала и стонами горькими терзалась, ибо отлучилась от кормника и учителя»…
Кончина игумена Звенигородского произошла скорее всего в небольшой пещерке, в скиту, близ основанного им монастыря, в полутора верстах от стен града Звенигорода, там, где преподобный старец в последние годы земного бытия проводил свои дни и ночи. Через некоторое время домовина с его телом была поставлена у царских врат построенного по его же благословению каменного Рождественского собора, монастырская братия отпела покойного, а затем мощи его были положены тут же, при входе, у правой стены под окном. Ибо никто не хотел, чтоб тело преподобного скрылось в глубинах погоста, а лучше оставалось бы рядом, там, где продолжалась служба, где звучали молитвы и псалмы, где под самым куполом храма отражалось эхом протяжное единогласное пение.
Не прошло и десятилетия, как слух о старце распространился по Русской земле, к мощам его потянулись люди, уверовавшие в святость преподобного, происходившие чудеса подтверждали их веру, местное почитание начинало перерастать во всеобщее. Хотя летописи и документы не баловали потомков упоминаниями о его житии, но не истекло еще даже столетия, как народ уже величал его Сторожевским или Звенигородским чудотворцем.
