17 октября 2013 года дочь Михаила Клуге направила письмо редактору Daily Observer с тем, чтобы еще раз привлечь внимание американской общественности к этому делу:
«8 марта 2013 года Высокий суд вынес решение, обязательное для суда низшей инстанции, согласно которому министр финансов Антигуа и Барбуды должен был отдать распоряжение для оплаты полной суммы, недостающей на счете HMB Holdings Limited. Впоследствии, в апреле, мае и июле, наши поверенные направляли министру финансов и генеральному прокурору письма с просьбой сообщить, когда решение суда будет выполнено. Ни одного ответа ни на одно из наших писем мы не получили. 25 июля 2013 года мы обратились в Высокий суд с тем, чтобы он установил дату исполнения своего решения о выплате компенсации HMB. Слушание по этому вопросу было назначено на 3 октября…»
Далее в письме речь идет о том, что министр финансов Антигуа и Барбуды под присягой сделал заявление, будто требуемые платежные документы уже оформлены и деньги скоро будут перечислены на счет HMB, что стало поводом для отсрочки рассмотрения заявления истцов в суде до 14 ноября 2013 года. Письмо в редакцию завершается словами: «Ясно, что постановления суда были нарушены, что министр финансов неоднократно лжесвидетельствовал и что имеет место явное игнорирование решений суда и проявление непочтительности к закону со стороны всех представителей правительства Антигуа и Барбуды, вовлеченных в это дело. Если оплата не будет полностью произведена к 22 октября, мы будем искать другие юридические пути для выполнения решения суда».
К этому следует добавить, что в некоторых газетных публикациях эта затянувшаяся тяжба квалифицировалась как проявление дискриминации со стороны правительства Антигуа и Барбуды по отношению к белой женщине. Вот даже до чего дошло! Увы, очень похоже, что время благоденствия для семейства Клуге миновало безвозвратно, а либеральная экономика и независимый суд далеко не всегда соответствуют тем принципам, в незыблемости которых нас неоднократно заверяли.
Замечу, что столь подробный рассказ о финансовых неурядицах в семействе Клуге приведен здесь только потому, что еще не раз в этой книге придется упомянуть богатого дядюшку из Соединенных Штатов.
Однако оставим наследников Михаила Клуге и обратимся к биографии Юрия Павловича Германа. В качестве его первой жены обычно называют Людмилу Владимировну Рейслер. Михаил Герман так пишет о своем деде:
«Владимир Павлович Рейслер родом из мелкого служилого остзейского дворянства, натурализовавшегося в Петербурге, кажется, при Анне Иоанновне».
Действительно, Рейслеры проживали в Петербурге еще в XVIII веке. Известно, что один из Рейслеров, браковщик Петербургского порта, в 1799 году владел двумя домами на 2-й линии Васильевского острова. В одном из этих домов, на углу Малого проспекта и 2-й линии, жил позже и Владимир Павлович с семьей и престарелыми родителями, Павлом Ивановичем и Юлией Самуиловной.
Продолжу цитату из воспоминаний Михаила Юрьевича:
«Инженер-путеец… он был монархистом, но Николая II, как большинство здравомыслящих профессионалов, не любил… Перед революцией дед стал уже начальником, кажется, Московско-Курской дороги, тайным советником с двумя звездами, ждал «действительного тайного» и «Александра Невского». Вместо этого случилась Февральская революция, и ему предложили место товарища министра путей сообщения во Временном правительстве. Он решительно отказался: «Я присягал государю императору»… Его посадили. А большевики выпустили как жертву Временного правительства».
Тут требуется некоторое уточнение. В годы войны Владимир Павлович служил начальником и Московско-Курской, и Нижегородской, и Муромской дорог, затем получил звание действительного статского советника и был назначен помощником начальника Управления железных дорог, а в марте 1917 года – заместителем начальника этого Управления. В сентябре того же года он стал начальником административного управления железных дорог и членом Совета министра путей сообщения. Так что его конфронтация с Временным правительством ничем не подтверждается. Лишь после Октябрьского переворота, уже в декабре 1917 года, приказом министра Елизарова он был освобожден от должности «за нежелание нести служебные обязанности и вступить в сношение с должностными лицами, назначаемыми Советом Народных Комиссаров, что лишает возможности наладить правильную работу в министерстве». Однако с приходом в МПС Феликса Дзержинского в 1921 году на работу в министерство вновь были возвращены профессионалы из «бывших», в том числе и Владимир Павлович, назначенный начальником Петроградского округа путей сообщения.
Юрий Павлович с Людмилой Владимировной после женитьбы жили в одной квартире с тестем. Об этом рассказывает их сын, Михаил:
«Летом 1935 года отец получил квартиру в так называемой писательской надстройке – на канале Грибоедова… три крохотные комнаты, кухня без окон. До этого родители и я жили в одной комнате на Васильевском, в доме, что на углу Малого и 2-й линии».
Кстати, в доме на канале Грибоедова к 1935 году получили квартиры многие известные литераторы, скажем, Николай Заболоцкий, Евгений Шварц. Жил там и Михаил Зощенко, он занимал тогда самую большую, пятикомнатную квартиру, в то время как у Юрия Германа были всего «три крохотные комнаты, кухня без окон». А между тем у Зощенко и у Германа было нечто общее. Михаил Михайлович, как и Юрий Павлович, был потомком переселенцев из Европы. Прапрадед Михаила Зощенко перебрался на Украину в конце XVIII века, был он по профессии архитектором, зодчим. Отсюда и вновь обретенная им фамилия – Зодченко, плавно перешедшая со временем в Зощенко.
Но возвратимся к семейству Рейслер. Интересная история связана с отцом Владимира Павловича – Павлом Ивановичем Рейслером. Оказывается, он был близким другом художника Павла Федотова. В конце своей недолгой жизни Федотов страдал психическим заболеванием. Вызвано это было, скорее всего, переутомлением, поскольку художник работал не щадя себя, только бы выбраться из бедности. Так вот, титулярный советник Рейслер помог ему устроиться на лечение в частную психиатрическую лечебницу на Песках, уплатив 160 рублей за два месяца вперед. Позже царь по просьбе друзей и коллег художника выделил 450 рублей для того, чтобы поместить Федотова в больницу Всех Скорбящих на Петергофском шоссе, где Федотов вскоре умер. Кстати, 160 рублей Рейслеру были возвращены. Надо заметить, что сумма эта была по тем временам немалая для мелкого служащего. Откуда же взялись у него такие деньги?
Чтобы разобраться в этом, обратимся к письму Федора Михайловича Достоевского, написанному им своему другу Павлу Исаеву в октябре 1867 года:
«Что ж они меня мучают, не дают мне работать? Например, эта шельма Рейслер – которой я заплатил более 400 р. чистых денег, она должна бы это понимать. Ведь если б я не переписал братнин вексель, то и до сих пор ни копейки бы не получила. Теперь я должен ей 100 р., кажется, которые уж сам взял. Так ведь она готова на меня всю подноготную поднять… Ради бога, Паша, не говори никому мой адрес никогда… Тебе я всегда мой ад рес скажу, но никому, никому не говори, не то что кредитору, а просто никому. А чтоб кончить с Рейслер, то если увидишь ее, скажи ей, что ее деньги верны и что я разом ей заплачу, а проценты так и очень скоро».
