Николай Платонович и Наталия Алексеевна приехали в дом Герцена на Finchley road № 21 Peterborough Villa. Здесь проживали сам Александр Иванович, его дети, повар и гувернантка. Герцен настолько обрадовался гостям, что первые дни их пребывания в Лондоне отказался встречаться с кем бы то ни было. Хозяин и Огаревы провели несколько практически бессонных ночей в разговорах и воспоминаниях, а еще Герцен показывал им Лондон, выступая в качестве экскурсовода. Спустя несколько дней Огаревы переехали в маленькую двухкомнатную квартиру, однако большую часть времени по-прежнему проводили в доме Герцена.
В Peterborough Villa можно было встретить эмигрантов самых разнообразных национальностей: русских, французов, немцев, итальянцев, поляков и других. По утверждению Тучковой, в первые дни она познакомилась с одним русским эмигрантом — Иваном Ивановичем Савичем — двоюродным братом соратника Герцена в бытность их студенческой революционной юности. Поначалу Александр Иванович поддерживал соотечественника материально, но потом Савич освоился и начал зарабатывать на хлеб самостоятельно, давая разнообразные уроки и занимаясь репетиторством. Современники свидетельствовали, что Герцен всегда помогал эмигрантам, особенно на первых порах их пребывания в британской столице.
Огаревы сблизились с помощниками Герцена по издательским делам Тхоржевским и Чернецким. Последний заведовал типографией, сам набирал и печатал тексты, доставлял Александру Ивановичу корректуры статей. Тучкова отмечала, что Чернецкий был «человек без образования и посредственного ума, обидчив и упрям до крайности, что и видно из переписки Герцена о нем. Не раз Александр Иванович говаривал мне, что если б я не заступалась за него, он давно бы с ним разошелся окончательно». Полной противоположностью Чернецкому был Тхоржевский, поляк по происхождению, но самозабвенно любящий Россию и все русское. Тхоржевский был предан Герцену и его семье. По воскресеньям он обедал у Герцена, исполнял все его поручения. Огаревы тоже подружились с Тхоржеским и не раз пользовались его добрым расположением. Тхоржевский имел в Лондоне маленькую книжную лавку и занимался розничной продажей всех изданий типографии Герцена и Огарева. Тучкова вспоминала о Тхоржевском: «Он скромно жил барышами с продажи; кроме того, он был вроде кюстода для приезжих русских, которые за его услуги угощали его иногда завтраками с устрицами и бутылкой какого-нибудь вина; платы бы он не взял».
Как правило, эмигранты собирались в доме Герцена по воскресеньям, среди которых были «замечательные личности». Александр Иванович был всегда гостеприимен и внимателен, отличался скромностью, в отличие от некоторых европейских революционеров, напускающих на себя «важность» и «генеральство». Тучкова писала: «…в эпоху самой силы и славы «Колокола» Герцен оставался все тем же непринужденным, гостеприимным, простым, добродушным. Он ничего не «представлял» из себя и оставался себе верен; это поражало русских не раз. Но это было не потому, чтоб Герцен не понимал своего влияния, своей силы, — напротив, он знал себе цену, но находил эту аффектацию, позирование недостойными сильного ума».
Когда зазвонил «Колокол»
Герцен был легок на подъем и охотно менял квартиры в Лондоне. Ему быстро надоедали однообразие и неудобства занимаемого дома. Не прошло и полугода, как один из лондонских эмигрантов подыскал Александру Ивановичу новое жилье — Laurel’s house, который внешне походил скорее на английскую ферму, чем на жилой дом, но со стороны сада поражал своей красотой: «Весь дом был плотно окутан зеленью, плющ вился снизу доверху по его стенам; перед домом простиралась большая овальная луговина, а по сторонам ее шли дорожки; везде виднелись кусты сирени и воздушного жасмина и другие; кроме того, была пропасть цветов и даже маленькая цветочная оранжерея». Похоже, в этом замечательном доме поселились обе семьи — Герценов и Огаревых, так как Тучкова восторженно отмечала: «Милый дом, как хорошо в нем было, и как все, чем жили оба друга, развивалось быстро и успешно в то время!..»
Страница второго номера журнала «Колокол»
Именно в этом новом доме, вскоре после переезда, у Николая Платоновича и Александра Ивановича возникла мысль об издании нового журнала, который своей направленностью был нацелен на пропаганду революционных идей в России. Судя по воспоминаниям Тучковой, первоначальная мысль о создании такого издания принадлежала Огареву, а Герцен очень живо откликнулся на предложение друга: «…давай издавать журнал, назовем его «Колокол», ударим в вечевой колокол, только вдвоем, как на Воробьевых горах мы были тоже только двое, — и кто знает, может, кто-нибудь и откликнется!..»
И.С. Тургенев. Художник В. Лами
Герцен и Огарев стали готовить статьи для нового журнала. Спустя какое-то время вышел первый его номер. Лондонский книгопродавец Трюбнер, который тесно сотрудничал с русской типографией, взялся за распространение и продажу «Колокола», так что вскоре о существовании революционного издания узнали и в России.
Наталия Тучкова писала, что примерно в это время к Герцену из Парижа наведался Иван Сергеевич Тургенев, который каждый год приезжал в Лондон на несколько дней. Узнав о «Колоколе», Тургенев якобы не одобрил этого плана. Писатель редкого дарования, с тонким вкусом, он радовался изданию «Полярной звезды», но не верил, что изолированные от родины люди могут понять истинные нужды русского народа и об этом рассказать в своих статьях. Но Герцен и Огарев «не послушали его совета: было ли это предчувствие, что «Колокол» разбудит дремоту многих и сам найдет себе сотрудников, или это была просто какая-то настойчивость с их стороны». Впоследствии Тургенев якобы переменил свое мнение и отношение к журналу.
В лондонском доме Герцена бывал Василий Петрович Боткин, автор «Писем из Испании». Тучковой он представлялся большим оригиналом, обо всем говорившим с большим «пафосом» и «аффектацией». Василий Петрович оказался гурманом и восхищался блюдами, которыми его угощали хозяева.
Такие разные визитеры-соотечественники..
День ото дня успех журнала «Колокол» возрастал. Новое издание приобрело авторитет не только в западноевропейских странах, но в первую очередь — в России. К Герцену и Огареву, вспоминала Н.А. Тучкова-Огарева, «приезжали русские студенты, ехавшие учиться в Германию. Не зная ни слова по-английски, они ехали в Лондон дня на два нарочно, чтобы пожать руки издателям «Колокола». Они привозили рукописи, которые, впрочем, начинали доходить до Герцена и путем почты из Германии. Вероятно, русские путешественники сдавали их на почту в разных германских городах. Содержанием рукописей были иногда жалобы на несправедливые решения суда, или разоблачение каких-нибудь вопиющих злоупотреблений, или желание какой-нибудь необходимой реформы, — обсуждались чисто русские вопросы». Если статьи из России по тем или иным причинам не могли быть напечатаны в «Колоколе», их издавали отдельными брошюрками под названием «Голоса из России».
