* * *
Версии убийства Хасана могут быть какие угодно. В конце концов, все признают, что старозаветные представления воров в законе, которые пропагандировал Дед Хасан, уже не соответствовали сегодняшнему времени. Трактовки этих законов нынче различны, и криминальный мир меняется отнюдь не в лучшую сторону. Позиции «судьи» в криминальном мире, или коронованного «вора в законе», сейчас уже не те: другой мир, все сложно и напряженно. Кроме того, там могли иметь место расхождения: и по материальным вопросам, и по вопросам иерархии.
На мой взгляд, на место Хасана претендентов нет. Просто нет людей адекватного веса.
А вообще философски он закончил путь правильно – вор в законе не должен умирать на руках у сиделки.
* * *
Принято считать, что в бандитском Петербурге существует еще одна сила, традиционно ориентированная на блатную традицию, – это так называемые казанские. Однако с этими представителями бандитского мира Питера все обстоит далеко не так просто, и поэтому, несмотря на то что мы уже рассказывали немного о казанцах в главе «Не верь, не жалуйся, не проси», о них стоит поговорить еще раз. У казанских есть несколько принципиальных отличий от других криминальных образований в Питере. Чтобы лучше представлять себе устройство их бригад и для более правильных оценок некоторых их действий, нужно обязательно обратиться к недалекому прошлому.
Казанское ханство{ Эта глава написана в соавторстве с Романом Казанцевым – именно он сумел собрать большую часть фактуры, поскольку сталкивался с проявлениями «казанского феномена» впрямую, в своей собственной жизни.}
«Казанский феномен» проявился задолго до пресловутой перестройки и всеобщей криминализации российского общества. Еще в те времена, когда инспекции по делам несовершеннолетних во всех крупных населенных пунктах СССР считали своими главными показателями успехов в работе выявление и отправку на скамью подсудимых отдельных трудных подростков, промышлявших мелкими кражами, детские инспектора Казани столкнулись с явлением настолько непонятным, страшным и поражавшим своей организованностью, что они долго сами не могли его понять и правильно классифицировать. А на самом-то деле они столкнулись с одной из форм проявления организованной преступности, но поскольку в обществе развитого социализма говорить в открытую об оргпреступности было нельзя, то долгое время кошмар, ставший явью в миллионном городе, старательно скрывался. Однако известно (причем давно), что ни одна проблема никогда не решалась замалчиванием. Болезнь прогрессирует, если ее не лечить…
В 1987 году, когда наступила пора гласности и перестройки, в казанских газетах, а потом и в столичных средствах массовой информации стали появляться статьи о так называемом «казанском феномене». Исповеди бывших группировщиков, отошедших от банд по разным причинам, а также рассказы пострадавших от действий братвы повергали добропорядочных граждан в шок и состояние паники. Казань была охвачена страхом, родители боялись за своих детей, в адрес правоохранительных органов посыпались обвинения в несостоятельности или просто в нежелании разогнать группировки и навести в Казани порядок. Органы вяло отбрехивались, заявляя, что они и так делают все возможное и что это вопрос не столько уголовного характера, сколько социального. И призывали навалиться всем миром на обрушившуюся на город беду. Навалиться всем миром не получилось, получился обычный российский бардак. Часть работы возложили на комсомол (и это притом, что почти все участники банд сами состояли в этой организации), были открыты многочисленные кружки, клубы, спортивные секции – все это делалось для того, чтобы оторвать подростков от улиц, заинтересовав их чем-то другим. В противовес группировкам в Казани даже создали отряд «Каскад», возглавлявшийся несколькими ветеранами афганской войны и на девяносто процентов состоявший из подростков. Однако к концу 1980-х всем более-менее трезвомыслящим специалистам было ясно, что эти меры не более эффективны, чем горчичники при лечении рака. Группировки стали слишком сильными и организованными, численность некоторых из них доходила уже до пятисот бойцов, и все новые и новые мальчишки пополняли их ряды.
Впрочем, нельзя сказать, что милиция совсем ничего не делала. Поскольку несовершеннолетние бандиты устраивали свои вечерние сборища, как правило, на территориях школьных дворов и детских садов или в хоккейных коробках, то милиционеры часто устраивали облавы в этих местах. Целые автобусы доставляли пойманных группировщиков до ближайших райотделов милиции, где всех их фиксировали – фотографировали и переписывали паспортные данные. Таким образом в руках милиции с течением времени оказались почти полные списки членов группировок. Однако информацию о внутреннем устройстве организованных преступных группировок получать было крайне сложно, поскольку в среде бандитствовавших подростков реально действовал закон омерты – то есть закон молчания.
Обычные же люди, добропорядочные граждане, имели и вовсе отдаленное и очень искаженное представление о группировках. К примеру, в конце 1980-х в одной из газет было опубликовано письмо шестнадцатилетней девушки, в котором она рассказывала о том, что никакой защиты от группировщиков нет, и на этом основании делала вывод: для того чтобы ее не трогали, ей самой необходимо вступить в банду. Девушка явно не знала, что ни в одной бригаде нет представительниц слабого пола и что если она попытается предпринять какие-то практические шаги для вступления в группировку, то ее просто-напросто изнасилуют, и вся дальнейшая ее жизнь превратится в ад. Достаточно сказать, что в Казани в 1980-х годах реально действовал так называемый закон, запрещавший парням ходить с не-девственницами – они считались проститутками. Чтобы избежать группового изнасилования, таким девушкам приходилось появляться на улице только в сопровождении родителей.
Многие из опубликованных в газетах того времени интервью с членами группировок больше всего напоминают упражнения авторов в жанре современной сказки. В печати постоянно появлялись рассказы о несуществовавших бандах и о придуманных лидерах. Для того чтобы уважаемый читатель мог оценить масштабы группировочного движения Казани, пожалуй, стоит привести полностью список казанских группировок, многие из которых, кстати говоря, были солидно представлены и в Петербурге. Итак, загибаем пальцы:
стр 407
Почти все эти группировки возникли еще в конце 1970-х годов. Они поделили Казань на территории, а каждая группировка, в свою очередь, состояла из несколько возрастных категорий: скорлупы, супермолодых, молодых, средних, старших и стариков. Всем, кроме старших и стариков, нельзя было курить и употреблять спиртные напитки. Что же касается наркотиков, то о них в те времена и вовсе не было речи. Все группировщики коротко стриглись, зимой носили тулупы, спортивные штаны, ботинки «прощай, молодость», уши зимних шапок завязывали внизу. Выбор одежды диктовался не просто модой, но и функциональной необходимостью – тулупы смягчали удары, а завязывавшиеся снизу шапки не сваливались с голов во время бега. Каждый день происходили сборы группировок по возрастам. Два-три раза в неделю полностью собиралась вся банда. Если кто-то из молодых однажды не появлялся, то на следующем сборе средние вставали в круг, вызывая туда по очереди всех молодых, кроме провинившегося, и избивали их. Бить можно было только руками, избивать ногами и разными подручными средствами запрещалось. Потом молодые отходили в сторонку и уже сами учили своего залетчика. Выйти из банды было практически невозможно, существовало, пожалуй, только три способа покинуть группировку, то есть отшиться: переехать в другой город, попасть под следствие или стать инвалидом. Вступить же в банду, наоборот, было достаточно просто. Кандидат в группировщики приходил на сбор и вставал в центр большого круга, ему задавались вопросы относительно того, зачем он желает войти в банду, а он отвечал, что не хочет быть чушпаном и морехой, хочет быть вместе с пацанами и стоять за улицу. После таких ответов, если никто не располагал никаким компроматом на кандидата, ему жали руку, и он становился своим. В те времена в Казани члены банд здоровались за руку только с себе подобными. В отношениях между бандами были три состояния: мир, война и «до первого конфликта». Обычно всей «политикой» занимались старики и старшие, но иногда войны возникали и стихийно, когда молодые из в общем-то дружественных группировок случайно дрались между собой. На летнее время устанавливалось всеобщее перемирие, которое, впрочем, часто нарушалось.
