Впрочем, существовало и множество других версий. Пожалуй, даже слишком много: от политических и коммерческих до банальных бытовых. Версия политическая – «убийство с целью прекращения государственной деятельности» – основывалась на активной разработке Старовойтовой ряда законов и законопроектов (Конституция РФ в части о правах человека, федеральный закон «О конфессиях», законопроект «О борьбе против коррупции», мораторий на смертную казнь, законы «О свободе слова» и «О свободе совести» и др.). В качестве политических противников Ольги Васильевны рассматривались Михаил Глущенко, Владимир Яковлев, Альберт Макашов, Геннадий Селезнев и др. Согласно другой версии – экономической, – причинами нелюбви к убитой законодательнице могли стать ее выступления против селезневского лобби в правительстве РФ, из-за которого все предприятия, производящие слабоалкогольную продукцию, должны были закупать у компаний «Кодзнак» и «Спецзнак» (учредителями которых являлись ближайшие помощники Г. Селезнева) спецнаклейки для своей продукции. Ну а самая оригинальная версия убийства, пожалуй, принадлежала Юрию Шутову, который в своей газете «Новый Петербург» предположил, что, по аналогии с поджогом Рейхстага, убийство Старовойтовой явилось чем-то вроде «ритуального жертвоприношения», совершенного теми, кого он именует то «олигархами», то «лидерами демократического движения». Сначала Старовойтову, по мнению Шутова, раскручивали через СМИ и готовили общественное мнение, выводя на «рубеж заклания», а затем убили, устроив инсценировку под названием «Защитим демократию вместе с демократами и покараем всех остальных!».
На свежей могиле Галины Васильевны было произнесено много патетических речей и пролито искренних слез. Представители Кремля клялись, что преступление будет раскрыто в самые ближайшие сроки. Эти самые сроки были назначены, но они оказались бесконечными: с 1998 года срок следствия по делу об убийстве Старовойтовой будет продлеваться как минимум трижды.
Однако нельзя сказать, что правоохранительная система на протяжении всего этого времени не предпринимала должных усилий по расследованию громкого уголовного дела. Только в первые месяцы после трагедии по подозрению в убийстве депутата были задержаны не менее пятнадцати человек. Да и в дальнейшем список «киллеров» непрерывно пополнялся. Так, в частности, в столице Латвии был задержан бывший боец рижского ОМОНа Константин Никулин, в Петербурге – Лариса Плоскова (супруга петербургского авторитета Айрата Гимранова, на шубе которой были обнаружены следы пороховой гари, якобы идентичные пороху на одежде Старовойтовой), в Праге – некие Юрий Бирюченко и Виктор Кудряшев… Где-то рядом с этим списком маячила одиозная «Академия национальной безопасности» вместе со своим покровителем, спикером Госдумы Геннадием Селезневым, продолжавшим судиться со Старовойтовой уже после ее смерти по поводу газетной статьи «Новые русские коммунисты: союз серпа и доллара»…
В конечном итоге число подозреваемых настолько возросло, что, если бы все они в ту роковую ноябрьскую ночь нагрянули убивать Галину Васильевну, тесная набережная канала Грибоедова вряд ли смогла бы вместить всех желающих.
Мы все про них знаем, кроме одного – где они?
В сентябре 2002 года Министерство внутренних дел России с помпой справляло свой двухсотлетний юбилей. В годовщину сей знаменательной даты в Петербурге состоялась торжественная пресс-конференция, в ходе которой замначальника Службы криминальной милиции МВД РФ генерал Михаил Никифоров впервые официально назвал фамилии людей, подозреваемых в убийстве депутата Госдумы Галины Старовойтовой и вице-губернатора Петербурга Михаила Маневича, убитого 18 августа 1997 года. Однако это его заявление, вместо того чтобы вызвать радость за успехи «именинников», породило всеобщие недоумение и растерянность (причем прежде всего – в самой правоохранительной среде!), поставив под сомнение компетентность милицейского руководства в этих вопросах.
Дело в том, что по информации, озвученной высоким милицейским чиновником, к смерти Старовойтовой могли быть причастны Павел Стехновский и Сергей Мусин, которые, по приведенным на той же пресс-конференции данным, скрываются за границей; а к гибели Маневича – некие Сергей Калягин и Сергей Максимов. Так вот: наша собственная попытка выяснить судьбу этих четверых людей привела к довольно интересному открытию, граничащему, мягко говоря, с абсурдом. В частности, стало известно, что Сергей Мусин был объявлен в розыск уже 21 ноября 1998 года, то есть спустя несколько часов после смерти Старовойтовой. Ориентировка же на Павла Стехновского появилась на два дня позднее. Причем уже тогда оба подозревались в преступлении, инкриминируемом статьей 277 УК РФ (посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля). О том, насколько «эффективно» велся розыск этих двух лиц, можно судить хотя бы по тому факту, что в течение 1999 года Мусин и Стехновский неоднократно задерживались сотрудниками ГИБДД. При этом им инкриминировалось отнюдь не убийство Старовойтовой, а всего лишь нарушение правил дорожного движения. Но самое поразительное выяснилось при составлении репортерского досье на Сергея Калягина и Сергея Максимова. Оказалось, что Калягин… был убит еще в июле 1997 года, т. е. ровно за 42 дня до смерти вице-губернатора. Поэтому, если верить генералу Никифорову, в совершении убийства впервые в истории криминалистики подозревается… привидение. Второй предполагаемый исполнитель убийства Михаила Маневича – Сергей Максимов – пережил вице-губернатора на два с половиной года. В январе 2000 года он был застрелен двумя неизвестными преступниками в холле общежития на Сиреневом бульваре, где, согласно оперативной информации, обычно покупал наркотики.{ Сергей Калягин и Сергей Максимов при жизни не имели между собой никакой связи, однако посмертное объединение этих имен, в принципе, может иметь смысл: как выяснилось, оба, независимо друг от друга, действительно могли участвовать в подготовке устранения Маневича. Но то, что Калягин и Максимов – не единственные подозреваемые, можно понять из того обстоятельства, что уголовное дело по факту убийства вице-губернатора до сих пор не прекращено. Что следовало бы сделать, в случае если все предполагаемые кандидаты в убийцы Маневича ныне мертвы.} Но, в конце концов, бог-то с ними, с покойниками, – вернемся к делам земным и обратимся к личностям подозреваемых неуловимых граждан.
В юности Сергея Мусина имелся всего один официально зафиксированный грешок: во время воинской службы он получил три года условно по приговору военного трибунала (Мусину вменялись получение взятки, мошенничество и утрата военного имущества). Но во второй половине девяностых ленинградцы Сергей Мусин и его знакомый Павел Стехновский являлись вполне легальными людьми, занимались общественной работой и не сторонились политики. Оба были достаточно известны в казачьем Петербурге, лично принимали участие во многих мероприятиях «возрожденного казачества». Как и все обладатели широких казачьих штанов с лампасами, они отличались истовой религиозностью, с готовностью выстаивали томительные церковные службы, проповедовали богоизбранность России и ее особый путь. Сергей Мусин с 1997 года значился соучредителем и руководителем Христианской партии духовного возрождения, располагавшейся в Петербурге по адресу: улица Демьяна Бедного, 3. Здесь же находилось и охранное предприятие «Благоверный князь Александр Невский», неформальным лидером которого считался широко известный в узких кругах Юрий Колчин, он же Юра Брянский. На момент убийства Старовойтовой Мусин и Стехновский официально числились сотрудниками данного охранного предприятия.
