…Но, в конце концов, «каждый человек видит мир по-своему». Именно с этой фразы, кстати сказать, Юрий Шутов начал свою знаменитую в границах Петербурга книгу «Собчачье сердце» (она впервые появилась в 1991 году и выдержала несколько изданий, правда, все они были за счет автора).
…Зимой 2009 года, через десять лет после ареста, Шутов должен был находиться в колонии особого режима города Соликамска Пермской области. Но – не находился: вместе с подельниками Айратом Гимрановым и Сергеем Денисовым он вот уже год как продолжал пребывать в спецблоке печально знаменитой «Матросской тишины». Где, по информации наших источников, с ним проводились оперативно-следственные действия в рамках уголовного дела в отношении Владимира Кумарина-Барсукова (подробнее об этом деле – см. далее). Мотиваций у Шутова было немного, и едва ли он всерьез ждал помилования от президента России. Однако, скорее всего, условия существования в столичном СИЗО несоизмеримо комфортнее, нежели на зоне для отбывающих пожизненный срок.
«Я считаю главным в жизни осмысленную цель. Если смысл жизни исчезает, то остается пустое место и потерянный там человек» – это еще одна дословная цитата из Шутова. И похоже, она в его жизни воплотилась в полной мере.
Вместо послесловия
Юрий Шутов скончался 15 декабря 2014 года в самом известном лагере России – «Белый лебедь». Осужденный на пожизненное за бандитизм он запомнился неуемной энергией и политическим эпатажем. А его имя с некоторых пор прочно зафиксировано в истории рядом с такими личностями, как Собчак, Маневич, Старовойтова…
С этим персонажем «Бандитского Петербурга» у меня связаны, скажем так, ну очень личные эмоции. Поскольку не так уж много было в моей жизни людей, которые не просто хотели меня убить, но и предприняли для этого определенные действия. Вот как раз Юрий Титыч был одним из таких…
Мы с ним познакомились вскоре после того, как ему проломили голову, вследствие чего его стали называть Титанычем и Железной Башкой. А до этого момента у Шутова была другая кличка – Огневушка-поскакушка, потому что во многих историях, с ним связанных, начинали гореть дома, и в пожарах исчезали люди и документы. Сам ж Титыч считал, что получил по голове от офицеров РУБОПа. Некогда он даже называл мне их имена и что-то мне подсказывает, что в данном случае не так уж он и ошибался.
В момент нашего первого очного знакомства Шутов передал мне первые листы своей рукописи «Собчачье сердце». Не без труда, но мы все-таки опубликовали их в «Смене», правда, со своими соответствующими комментариями. И это вызвало у Шутова некоторое раздражение. Но еще большее раздражение возникло, когда мы с Александром Горшковым напечатали в «Смене» материал-расследование «Февральский пепел» – о пожаре в гостинице «Ленинград», где, к слову, в то время располагался офис одной из шутовских фирмочек. У нас с Сашей было убеждение, что Шутов имеет отношение к этому событию. Ведь тогда во время пожара погибло пятнадцать человек, в том числе журналист Григорьев, который писал о Шутове и который, буквально на следующий после гибели день, должен был давать в суде свидетельские показания против него.
Шутов был фигурой зловещей, мы это уже тогда понимали, но даже когда пришла информация, что готовится наша ликвидация, мы отнеслись к ней, как к приключению. А все потому, что в те годы были мы очень молодыми и очень безбашенными. В общем, спасибо сотрудникам ФСК и моим бывшим коллегам, что прикрыли нас тогда, в 1992 году. Только много лет спустя мы с Горшковым поняли, насколько близко от края ходили. Нам просто чертовски повезло, что Титыч банально не успел. Оно понятно, что по молодости к таким вещам более снисходительно относишься, но вот сейчас как вспомнишь – фактически холодок по спине…
Почему Шутов хотел нас убить? Да потому что считал, что мы залезли слишком далеко в его дела. И, в общем-то, был прав. Ведь мы даже ходили к Сергею Степашину, который тогда был начальником местного отделения ФСК, и рассказывали: вот, смотрите – трупы, трупы и еще трупы. Одного сбил КАМАЗ, с другим – несчастный случай, третий получил по голове на улице… И все эти люди связаны с Шутовым.
Но вскоре Шутова посадили. Впрочем, достаточно быстро выпустили, и он затеял с нами гражданский процесс. Говорил: я вас разорю! Я ходил на заседания, мы с ним перешучивались и я, как это ни парадоксально, чувствовал на себе его обаяние. К слову, и Собчак, который взял Шутова к себе помощником, тоже был жертвой его сатанинского обаяния. Шутов, кстати, очень нравился женщинам, при том что он был не из тех, кто выкладывает пачки долларов на стол. Они долго работали вместе с Невзоровым, «600 секундам» Шутов много помогал. Это нас задевало достаточно сильно, поскольку мы знали, кто такой Шутов, и понимали, что и Невзоров не может об этом не знать… Ну а наш гражданский процесс с Шутовым не закончился только потому, что его снова арестовали. И он уже из тюрьмы дал нам понять: можете радоваться – пока не до вас…
Окончательно же посадили Титыча когда количество жертв его бригады ликвидаторов стало под сотню. Этой бригадой руководил офицер-афганец Гимранов – он тоже получил пожизненный срок и, между прочим, до сих пор порой разговаривает с оперативниками, поскольку еще много вопросов по нераскрытым убийствам тех времен осталось.
Юрия Шутова осудили на пожизненное, но я думаю, что ему не было вменено и одной десятой того, что он натворил в Петербурге. Потому что он сделал ликвидацию своим бизнесом, а помимо того отправлял на тот свет людей и по собственному почину. Однако при всем том количестве крови, которое было на нем, Шутов, конечно, был очень неординарным человеком. Одна из его проблем состояла в том, что он хотел всего и сразу – и бизнеса, и политики и места в бандитском Петербурге. Может, именно это его и сгубило? В нем оказалось так много всего намешано. Он, наверное, в чуть других обстоятельствах мог бы стать героем страны и ходить с боевыми орденами. Мог бы стать заметной политической фигурой, потому что избраться в ЗакС, сидя в тюрьме, не у всякого получится. Хотя Шутов и не был выходцем ни из профессиональных преступников, ни из спортсменов, ни из силовых структур, он все равно стал фигурой, которую побаивались самые отмороженные бандюги Петербурга. Потому что он считался самым отмороженным и слово с делом у него не расходилось.
Ему многое было дано, но он придумал для себя собственные правила морали, в которых человеческая жизнь не считалась чем-то священным. Кстати, у Шутова имелись очень серьезные связи с разными фигурами, в том числе и федерального уровня. Собчак был не единственным из политиков России, которые с ним сотрудничали. Шутов умел устанавливать связи, поддерживать контакты, делать подарки. Другое дело, что когда его окончательно посадили (а это, безусловно, было политическим решением не городского уровня), его знакомые стали дистанцироваться от него.
И даже когда Шутов сидел в «Белом лебеде», его продолжали бояться. Люди, которые остались ему должны, отдавали долги его родственникам: вроде опасаться нечего, Шутов – никто – и никогда на свободу не выйдет, но лучше не дразнить судьбу, думали они. Поэтому только теперь, после похорон Шутова эту зловещую главу «Бандитского Петербурга» можно считать окончательно закрытой.
