– Следите за ними, ладно? – попросил он Гундара и показал на воина, которого ударил Хорас, лежавшего до сих пор без сознания. – И за этим тоже.
Один из скандианцев шагнул вперед. К своему удивлению. Уилл признал в нем Нильса Крутильщика Веревок. Этого воина со шрамами на лице Хорас выбрал для участия в засаде одним из первых. По своему опыту Хорас знал, что из таких людей, как Нильс, которые поначалу спорят, не желая подчиняться, получаются, после того как их удается переубедить, самые верные последователи.
– Ты догоняй синелицего, рейнджер, – сказал Нильс. – А мы уж позаботимся об этих красавцах.
Уилл кивнул и побежал в самую гущу леса. За ним по пятам следовал Хорас. Вспомнив, что он оставил лук у обочины, Уилл решил было вернуться за ним, но передумал. В густом лесу толку от лука немного. Куда полезнее будут его сакс и метательный нож.
Рейнджер бежал, припадая к земле и прищуриваясь, чтобы не потерять следы Макхаддиша. Поначалу это было легко, даже несмотря на сумерки. Но вскоре военачальник скоттов, должно быть, понял, что за ним тянется кровавый след, по которому его найдет и слепой, и перевязал руку, чтобы остановить кровотечение. Скорее всего, обрывком длинного пледа-тартана, покрывавшего его плечи.
Вскоре Уилл увидел и обломок стрелы, торчащий из кустов, куда его забросил скотт. Рейнджер невольно поморщился. Выдергивать стрелу из такой раны, вероятно, было очень больно.
После того как кровавые пятна исчезли, преследовать сбежавшего стало труднее. При дневном свете такой умелый следопыт, как Уилл, без труда бы смог прочитать местность по отпечаткам в снегу. Но с приближением ночи разглядеть их становилось все сложнее.
Кроме того, как понял Уилл, Макхаддиш намеренно пытался сбить своих преследователей со следа. Время от времени он останавливался и прыгал, насколько мог, в ту или в другую сторону. Иногда хитрый скотт старался оставить ложный след, проходя в сторону шагов десять, а затем возвращаясь; он также то и дело прыгал по камням или цеплялся за ветки, чтобы вовсе не оставлять следов. У Макхаддиша было огромное преимущество – он бежал первым и мог выбирать любое направление. Преследователям же приходилось двигаться медленнее, потому что не всегда можно было сразу понять, какое направление выбрал сбежавший.
И, опять же, при обычном освещении Уилл без труда определил бы, что его пытаются сбить с толку, и даже не стал бы смотреть в ложном направлении. Но зимним вечером в лесу у рейнджера не оставалось выбора, кроме как следовать строго по петлявшим следам.
Следы свернули круто налево, и Уилл остановился. Инстинкт подсказывал ему, что Макхаддиш попытался здесь в очередной раз запутать преследователей. Но рейнджер заметил, что всякий раз, отклонившись в сторону, раненый воин возвращается к прежнему направлению – на север, к границе. Север сейчас находился прямо впереди, а не слева. Уиллу захотелось продолжить путь прямо, не сворачивая в сторону. Далее располагался голый каменистый выступ, по которому Макхаддиш мог пройти, не оставив следов, а перед ним валялось много упавших веток. Возможно, с той стороны камней Уилл найдет продолжение следов.
Но если он их там не найдет, то ему придется возвращаться, и на это рейнджер потратит драгоценное время, после чего ему снова нужно будет искать следы сбежавшего скотта в сумраке. Уилл помедлил, не зная, что делать. А скотт между тем удалялся от него с каждой минутой.
– Куда? – спросил подбежавший к нему Хорас, но Уилл жестом попросил его помолчать.
Он что-то услышал в лесу, где-то спереди и справа. Чтобы уловить малейший возможный шум, рейнджер повернул голову в сторону и приставил к ушам ладони…
Вот оно! Как будто кто-то продирается через переплетение ветвей. Уилл оказался прав. Ведущие налево следы действительно оказались ложными. Уилл вдруг понял, как можно догнать Макхаддиша. Надо не идти по его следам, а прислушиваться к шуму.
И в то же мгновение рейнджер понял, как можно обмануть сбежавшего военачальника и не дать ему заметить приближение преследователя.
Он махнул рукой, предлагая Хорасу подойти поближе, и показал туда, откуда доносились звуки.
– Он пошел туда, – прошептал Уилл. – Я его слышу. Следуй за мной, но на расстоянии десяти – двенадцати метров. И издавай как можно больше шума, ладно?
Хорас нахмурился. Уилл понял сомнения своего друга и ответил, прежде чем тот задал свой вопрос:
– Он услышит, как ты идешь. А меня не услышит.
В глазах Хораса мелькнуло понимание. Уилл немедленно пустился вперед, услышав за собой громкие шаги друга. При этом Хорас старался держаться на достаточном расстоянии, чтобы Уилл слышал и звуки шагов Макхаддиша, продирающегося через деревья и кусты. Рейнджер почувствовал, что он наконец-то догоняет беглеца, и удвоил скорость. Шум, издаваемый Макхаддишем, становился ближе; шаги Хораса удалялись. Уилл быстро сокращал расстояние между собой и беглецом.
На этот раз тот факт, что военачальник скоттов не знал об умениях рейнджеров, сыграл Уиллу на руку. Макхаддиш продолжал пробираться через густой подлесок, не подозревая, что преследователь, догоняющий его с каждым шагом, умеет двигаться по лесу практически бесшумно. Макхаддиш иногда слышал только, как будто кто-то позади него тоже продирается сквозь кусты, но эти звуки постепенно отдалялись. Он не мог знать, что издает их Хорас, а не Уилл. Уилл же приближался к Макхаддишу с каждой минутой. Хорасу вдруг пришла в голову еще одна мысль. Он начал сам себе выкрикивать слова ободрения и путаные приказы:
– Молодец! Вон там! Вон он бежит! Я видел его! Сюда, ребята!
Хорас кричал первое, что приходило ему на ум. Слова тут были не важны. Главное – это запутать противника и издавать побольше шума. Хорас догадался, что не нужно кричать все время, иначе Уиллу будет трудно прислушиваться к звукам, издаваемым Макхаддишем, поэтому он давал своему товарищу время определиться с верным направлением. Также Хорас решил немного уйти в сторону, чтобы у сбежавшего военачальника сложилось впечатление, будто преследователи потеряли направление и пошли по ложному следу.
Услышав голос друга и поняв, что тот затеял, Уилл улыбнулся.
* * *
В сотне метров от него Макхаддиш тоже улыбался. Звуки погони сместились к западу и затихали. Его преследователи сбились со следа. Военачальник немного отдохнул, прислонившись к дереву у небольшой поляны. В руке не утихала пульсирующая боль, из груди вырывалось прерывистое от боли дыхание. Он осторожно размотал пропитавшийся кровью тартан и осмотрел рану. Попробовал пошевелить онемевшими пальцами, но они не двигались. Пересиливая себя, Макхаддиш попытался снова, и на этот раз несколько пальцев дернулись, что обнадежило скотта. Не прекращая шевелить пальцами, он почувствовал, как онемение пропадает и внутри руки все больше разгорается острая боль. А потом всю руку как будто пронзило, и Макхаддиш даже застонал от неожиданности, но все равно обрадовался. Все лучше, чем полное онемение. Если он станет калекой, то, считай, жизнь его на этом закончится. У скоттов участвовать в сражениях должны даже самые старшие военачальники. Стараясь не обращать внимание на боль, Макхаддиш глубоко вздохнул и поднял голову.
