– Ты продал его? – спросил Холт.
Уилл отрицательно покачал головой:
– Нет. Я не продавал его. Я… как бы… отдал его в рабство.
– Отдал в рабство? – переспросил Кроули, словно пробуя на вкус это выражение.
– Гундар обрадовался, – поспешил добавить Уилл, словно надеясь, что это все меняет. – Понимаете, главное было убедиться в том, что этот бандит не расскажет никому о моем задании. Если об этом узнают скандианцы, то не страшно. Они все равно не будут слушать его, а если и услышат, то следующие три месяца проведут на Скоргхийле.
Наступило молчание. Кроули и Холт обдумывали сказанное. Уилл не удержался и добавил:
– Либо это, либо убить его. Таким мне казался тогда мой выбор. И я не был уверен, что он действительно заслуживает смерти.
– Но ты счел, что он заслуживает того, чтобы его… отдали в рабство? – спросил Кроули.
Прежде чем ответить, Уилл крепко сжал челюсти и собрался с духом.
– Да, Кроули. Уж слишком много на счету этого человека. Возможно, он повинен не в одном убийстве. Правда, доказательств нет, так что к суду его не привлечь, – добавил он.
Холт в задумчивости почесал бороду:
– Ну, вообще-то это наше дело – разбираться с теми, кого нельзя осудить из-за недостатка улик.
Кроули окинул его суровым взглядом.
– Формально это никто не признает, и ты прекрасно это знаешь, – сказал он.
Холт кивнул, соглашаясь, но спросил тем же снисходительным тоном:
– А разве случай Арндора из Круза не послужил прецедентом?
На этот раз настал черед Кроули неуверенно переступать с ноги на ногу. Уилл с любопытством поглядел на них:
– Арндора из Круза? Это еще кто такой?
Холт усмехнулся:
– Это был еще тот великан, метров двух ростом. И отъявленный бандит, наводивший ужас на Круз несколько месяцев, пока с ним не разобрался один молодой рейнджер… довольно нестандартным способом.
Заметив интерес Уилла и замешательство Кроули, Холт продолжил с едва заметной иронией в голосе:
– Он приковал его цепью к городской мельнице, и жители Круза использовали его как вращающего жернова мула лет пять. Очевидно, такое наказание оказало на него должное воздействие, а заодно и послужило источником процветания города. С тех пор Круз славится мукой самого мельчайшего помола.
Наконец Кроули прервал его.
– Послушай, тогда была совсем другая ситуация, и я… – осекся он, но поправил себя слишком поздно: – И тот рейнджер… не мог придумать другого способа. Но он, по крайней мере, возместил урон пострадавшим. Он не просто продал разбойника в рабство представителям другой державы.
– Баттла тоже никто не продавал, – сказал Холт. – Как сказал Уилл, его просто отдали. Хороший правовед, возможно, смог бы доказать, что раз не было передачи денег, то это действие не противоречит законам королевства.
Кроули фыркнул:
– Хороший правовед? Таких не бывает. Ну что ж, молодой Уилл, я полагаю, что ты действовал из лучших побуждений и, как отметил твой правовед, с формальной точки зрения никакого преступления в этом не было. А теперь тебе лучше разбить палатку. Поговорим после ужина.
Уилл кивнул, незаметно от Кроули улыбнувшись Холту, который снова приподнял бровь. По пути к своей небольшой палатке Кроули задержался рядом с давним другом и тихо сказал ему – так, чтобы не слышал Уилл:
– А знаешь, это неплохой способ выпутываться из неоднозначных ситуаций. Возможно, тебе стоит поговорить с твоим другом Эраком – глядишь, такой обмен станет регулярным.
Холт поглядел на него оценивающим взглядом и ответил не сразу:
– Твоя правда. Ведь в нашей стране не так уж и много мукомольных мельниц, верно?
Глава 11
Три рейнджера удобно расположились вокруг разведенного Уиллом костра. Ужин выдался отменным. Кроули привез с собой куски оленины, и они пожарили их на раскаленных плоских камнях, добавив к ним вареный картофель, щедро приправленный сливочным маслом и перцем с солью, а также обваренной кипятком зеленью. Теперь все довольно молчали, потягивая из кружек сваренный Холтом кофе.
Уилл мысленно улыбался. Ему не терпелось узнать подробности своего задания, но он понимал, что не стоит торопить события. Кроули и Холт все объяснят ему в свое время, и ничто в мире не заставит их проговориться раньше, чем они захотят сами. Несколько лет назад он бы сгорал от любопытства, ерзая на месте как на иголках. Но вместе с другими навыками рейнджера он освоил и терпение. Теперь он сидел и спокойно ждал, пока старшие сами заведут разговор на нужную тему, периодически ощущая на себе взгляд своего бывшего учителя, явно оценивавшего, насколько он освоил это новое для себя умение. Подняв голову, Уилл перехватил взгляд Холта, и на его устах невольно промелькнула улыбка. Он был доволен тем, что в очередной раз показал, на что способен.
Наконец Холт первым выпрямился, сменив позу и усаживаясь поудобнее на твердой земле:
– Ради всего святого, Кроули! Когда же мы перейдем к самому главному?
Командир ордена довольно усмехнулся, глядя на своего старого друга:
– Я думал, мы испытываем терпение молодого Уилла, а не твое.
Холт только отмахнулся:
– Будем считать, что он прошел испытание.
Улыбка на губах Кроули погасла, и он собрался с мыслями. Уилл невольно наклонился вперед, не желая ничего упустить. Несколько дней он подавлял в себе любопытство и беспокойство, и сейчас, когда наконец-то настал момент узнать суть задания, чувствовал, что он больше не в силах терпеть. Он перебирал все возможные объяснения и остановился на нескольких предположениях. Большинство из них были связаны с его пребыванием в Скандии, но Уилл сразу же отбросил их, едва Кроули заговорил:
– Мы столкнулись кое с какими проблемами на севере. Речь, предположительно, идет о колдовстве.
– О колдовстве? – не смог сдержать своего удивления Уилл, отчего голос его прозвучал немного выше, чем ему хотелось бы.
Кроули кивнул.
– Да, предположения пока таковы, – сказал он, особенно подчеркнув слово «предположения».
Уилл посмотрел на Холта. Лицо его бывшего учителя не отображало никаких эмоций.
– Мы разве верим в колдовство? – спросил он Холта.
Тот только едва пожал плечами, прежде чем ответить.
– Судя по моему опыту, когда говорят о колдовстве, в девяноста пяти случаях из ста дело касается фокусов и обычного шарлатанства, – сказал он. – Ничего такого, чего нельзя было бы решить с помощью старого доброго лука. В трех случаях из ста речь идет о контроле более сильного разума над более слабым. Примерно так, как Моргарат управлял своими уорголами.
