– Ты не очень-то сомневайся. Никто не знает, сколько живут волшебники. Я бы сказал, что это решает сам волшебник. То, что происходит в Лихой чащобе, иначе объяснить нельзя. Как и странную болезнь лорда Сайрона. Говорят, что та же самая хвороба поразила и его предка, когда тот сражался с Малкалламом.
– Так если этот Малкаллам обитает в Лихой чащобе, то почему кто-нибудь из Макиндо не возьмет отряд солдат и не устроит ему взбучку? Кто-то же должен заведовать делами, пока лорд Сайрон болен?
– Нельзя вот так взять и ворваться в Лихую чащобу, Уилл Бартон. Это глухой лес, и деревья с колючими кустами растут в нем так плотно, что солнце там увидишь только в полдень. Дороги и тропинки в лесу постоянно петляют, так что заблудиться очень легко. К тому же можно угодить и в трясину. Она так засасывает, что стоит в нее попасть – только тебя и видали.
Уилл немного поразмышлял над услышанным. Трактирщик оказался настоящим кладезем информации.
– Значит, в Макиндо пока никто не заведует замком? – спросил он и добавил: – Это плохо. Я-то надеялся провести там зиму. Ну, или по крайней мере несколько недель.
Гелдеррис поджал губы:
– Ну, я думаю, место тебе там найдется. Сейчас там за главного сын Сайрона. Тот еще тип, – добавил он загадочно.
Уилл поднял голову.
– Тот еще тип? – переспросил он, и Гелдеррис энергично закивал:
– Кое-кто говорит, что это он виновен в болезни отца. Он держится скрытно, занимается какими-то своими делами, ходит в черной рясе, словно монах, хотя и не принадлежит церкви. «Ученый и исследователь» – так он себя называет. Но что он там изучает, я понять не могу.
– Ты думаешь, он и есть… – Уилл замолчал, словно вспоминая имя, хотя прекрасно знал его. – Малкаллам?
Гелдеррис беспокойно заерзал на месте, ведь от него теперь ожидали прямого ответа.
– Ну, я бы не поклялся, – сказал он наконец. – Но не удивлюсь, если окажется, что да. Говорят, что Орман почти все время проводит в своей комнате в башне, читает какие-то старые книги и свитки. Пусть он и правитель Макиндо, но людьми командовать он не умеет. Воин из него никудышный. К счастью, об этом заботится сэр Керен.
Услышав новое имя, Уилл вопросительно поднял бровь. Гелдерриса не надо было лишний раз упрашивать.
– Племянник Сайрона и двоюродный брат Ормана. Превосходный воин. Он на несколько лет младше Ормана, но это прирожденный предводитель, да и ратники его уважают. Я часто думаю, что лорду Сайрону хотелось бы оставить в наследниках Керена, а не своего сына Ормана.
– Да, в таких краях, недалеко от границы с Пиктой, было бы неплохо, чтобы замком управлял настоящий воин, – задумчиво произнес Уилл.
Трактирщик кивнул:
– Это точно. Очень многие рады тому, что в замке находится Керен. Если бы скотты прослышали, что сейчас там всем заправляет ненадежный Орман, мы бы все уже носили килты и ели бы бараньи рубцы еще до конца месяца.
Уилл встал и расправил плечи:
– Ну ладно, это все политика, а мы люди простые. Если мне позволят пожить в замке Ормана и заработать немного денег, чтобы продолжить странствия, я буду вполне доволен. Но сегодня конечно же я проведу время в вашем замке.
Куллума Гелдерриса это известие заметно обрадовало. Он показал на стоявший на огне кофейник:
– Хочешь еще кофе, пока не остыл?
Благие намерения тут же улетучились. Уилл подумал о том, что собирать сведения – довольно утомительная работа, и взял кружку.
– Почему бы и нет? – сказал он.
Глава 16
На следующее утро Уилл уезжал с кошельком, значительно более тяжелым, чем по приезде. Трактирщик был прав. Как только прошел слух о том, что в деревню приехал жонглер, люди стали стекаться в таверну толпой со всех окрестностей. Представление затянулось далеко за полночь. К тому времени Уилл истощил свой репертуар, и ему пришлось делать вид, что он уступает просьбам повторить уже спетые песни – еще один трюк, которому его обучил Берриган.
Пока Уилл поправлял подпругу Тягая и вьючной лошади, рядом с ним стоял Гелдеррис.
– Хорошая выдалась ночка, – сказал он. – Заезжай еще, когда будешь возвращаться на юг, Уилл Бартон.
Трактирщик не возражал против отъезда Уилла. Он прекрасно понимал, что сельские жители небогаты и не могут кутить в таверне и тратить без счета несколько дней подряд.
– Хорошо, я заскочу, – сказал Уилл, легко впрыгивая в седло. Потом он наклонился и пожал Гелдеррису руку: – Спасибо, Куллум. Увидимся.
Трактирщик принюхался к влажному воздуху и озабоченно посмотрел на идущие с севера тучи:
– Следи за погодой. Не нравятся мне эти тучи. Если начнется снежная буря, укройся среди деревьев, пока она не утихнет. Когда все вокруг белым-бело, легко за-б лудиться.
– Я учту это, – сказал Уилл, тоже посматривая на тучи. – Но у меня все шансы добраться до замка до снегопада.
Он тронул пяткой бок Тягая, и конь пошел вперед. Вьючная лошадь покорно последовала за ним. Собака побежала впереди, опустив голову и постоянно оглядываясь, едет ли за ней Уилл.
– Возможно, и так, – произнес Гелдеррис – скорее себе, чем уезжавшему Уиллу.
Но в его голосе не было уверенности.
И действительно, не успел Уилл преодолеть и треть пути, как с неба посыпались первые снежинки. Всю дорогу становилось холоднее и холоднее, а потом в один момент температура как будто поднялась на несколько градусов, предвещая снегопад. Снег повалил хлопьями. Уилл натянул на голову капюшон и съежился под плащом. Снегопад, казалось, заглушал все звуки, хотя, как подумал Уилл, это могло быть иллюзией. Было бы логично ожидать, что снег, падая на землю, должен производить какие-то звуки – дождь ведь заметно шумит. Но тихий снег создавал ощущение, что замерло и все остальное. Становящийся с каждой минутой все толще слой снега заглушал и цокот копыт. Можно было расслышать только вкрадчивый хруст притаптываемой ими снежной насыпи.
Заметив, что копыта его коня увязают все глубже, Уилл свистнул, подзывая собаку, и указал на вьючную лошадь. Овчарка, насторожив уши при резком звуке, подождала, пока лошадь не поравняется с ней, а потом вспрыгнула в седло и устроилась в созданном для нее специальном углублении между тюками. Она уже привыкла так ездить, не беспокоясь и не возражая.
Уилл продолжал путь. Несмотря на снегопад, видимость снизилась не настолько, чтобы потерять дорогу, заметную по промежуткам между деревьями, и всадник был уверен, что не свернет в сторону.
Время от времени снега на какой-нибудь ветке становилось столько, что она уже не могла удержать его, и тогда снег съезжал с нее с шуршащим звуком. Порой от напряжения ветки трещали, а небольшие деревца склонялись к своим соседям. Черно-белая овчарка всякий раз при резком звуке настораживала уши и принюхивалась, но оставалась на своем месте.
