— А скока вы берете? — Дедок попался боевитый, не зря именно его для переговоров отрядили. — На удовольствия-то?
— Да шутит он, дедушка, — мирно сказал Джай, поняв, что их действительно с кем-то спутали и как беглецам им ничего не грозит. — Мы людей не убиваем. Незнакомых, по крайней мере. — Обережник выразительно глянул на ЭрТара. Тот не шибко виновато ухмыльнулся и развел руками.
— Оба вы шутники хорошие! — собрал морщины в улыбку окончательно осмелевший дедок. Едальня тоже потихоньку зашуршала. — Это надо ж такое удумать — людей! Не… У нас тут ребята моруна за северным лесом видали, рыскал чегой-то по округе. Боимся, как бы не из наших!
— А-а-а-а… — ЭрТар наконец понял, чего хотят от них селищане и почему так жмутся. Не разглядеть кошака и мыслестрелов под рукавами мог только вставший не с той ноги холоп, а Темный заведовал всеми убийствами, даже кур и крагг. Охотников иногда просили помочь избавить селище от моруна, хотя считалось, что уничтожать ходячих покойников способны только йеры. На деле же селищане предпочитали закидать попавшегося в яму моруна хворостом, залить смолой и устроить ему запоздалое огненное, а потом и обычное погребение. Это было куда выгоднее, чем платить храмовникам за самого моруна, уничтожение его заразной туши, освящение земли и, в довесок, штраф за недогляд (даже если человек помер вдали от жилья и об этом прознали только когда он заявился домой). Штраф взимался с управника
[27]
, но, по неписаному обычаю, скидывались на него всем селищем.
Охотника, рискнувшего согласиться, ожидало лишение лицензии, а то и перечеркнутая татуировка: йеры тоже любили мазать хлебушек сливовым повидлом. Но стрелки, даже самые простые, на морунов почему-то действовали. Не смертельно, конечно, — ЭрТар вообще не представлял, как можно убить эту пакость без Взывания, — но лишали ее проворства. Чем грех было не воспользоваться, заманивая моруна в яму.
Честно признаться, опыт у горца был немалый.
— Извини, дарагой, — с почти искренним огорчением сказал ЭрТар, потянувшись за картошинкой. — Вот веришь — очень хочу тебе помочь, но закон, сам понимаешь… Садись лучше выпей с нами!
Джай рано обрадовался — фраза была ключевой и открывала торги. Лавки дружно заскрипели: посетители, убедившись, что охотники не станут ябедничать на них храмовникам (что грозило селищу еще большими карами), желали лично поучаствовать в переговорах. Обережник не успел опомниться, как «охотникам» наобещали два его месячных заработка, пачку стрелок (которые местный кузнец «случайно» захватил с собой в едальню) и ночлег в теплом сарае, лишь бы завтра с утречка они «немножко прогулялись по лесу в хорошей компании». Украдкой корчить горцу грозные рожи и пинать его под столом было одинаково бесполезно. Жрец, давно уже отчаявшийся понять идиотские поступки спутников, отстраненно прихлебывал скваш.
— А новорожденные дети в селище есть? — как бы между прочим поинтересовался ЭрТар. — Надо бы на время облав… прогулки спрятать их хорошенько, а то мору… всякие хищники первым делом на их плач бегут, а в Пригорках-то почти никого не останется!
— Да не, — отмахнулся дедок, — тут у всех детишки подрощенные, по два-три годка. Моруном припугнем — до вечера нишкнут!
Тваребожец окончательно потерял интерес к разговору и, скрестив руки на груди, откинулся на стену за лавкой, углубившись в свои невеселые мысли. Кошак бродил между столами, изображая большую голодную кису с огромными умоляющими глазами. Голодной подавали жалостливые, большой — все остальные.
— Хорошо, мы подумаем, — наконец сказал ЭрТар и начал вылезать из-за стола. Рукобития, скрепляющего уговор, от него никто и не ожидал — как-никак дельце не шибко честное.
— Вот, теперь у нас есть и постель и стрелки, — гордо объявил горец, когда компания вышла за порог. — Жаль, бусин вперед не отсыпали… Кому спасибо сказать надо, э?
— Ага, а еще у нас есть морун, — ядовито поддакнул Джай.
— Хэй, тебя же никто не заставляет за ним бегать! Вэчэр скваш выпил — глупый стал, утром голова ясный, зачэм с йер ссориться, э?! А стрэлка на хороший память взял, чтобы обида ни на кого нэ был!
— Хорош кривляться, — устало отмахнулся обережник. — Ты понял, где тот сарай?
— В конце улицы направо, за воротами с намалеванными петушками. Э, шмар меня разыщи, забыл! — ЭрТар резко остановился, с досадой хлопнул себя по лбу и кинулся обратно. Ждать он не просил, и обережник со жрецом медленно поплелись в указанном направлении.
— Ну мы ведь и не думали, что в первом же селении повезет, — неловко попытался утешить седого Джай.
Тваребожец не ответил.
— Ты хоть поспать нам дашь?
— Спите, — огрызнулся жрец, — приставать не буду.
— Да иди ты! — обиделся обережник. — Нас только разбуди, когда пойдешь, понял?
Ждать ответа, тем более положительного, было бесполезно.
…Когда горец догнал спутников, лицо у него было счастливое донельзя, а из едальни доносился шум драки.
* * *
— Не-а, г-г-господин Приближенный. — Управник Горшечной Полянки часто кланялся, заикался и нещадно потел. Теща и жена столбами застыли в углах тесной комнатки, двое сопляков крысятами зыркали на Архайна с печки. — Никого у нас за последний семерик не рождалось… Прошлый-то год не шибко урожайный выдался, мало кто сумел на дитенковую ирну отжалеть… вот Куметы разве что, но у них пацан, еще в конце весны… а так никого.
Йер уже готов был плюнуть на управника (прямо на лысоватое темечко) и выйти из вонючей избы, однако заметил красноречивый взгляд его тещи: ну, признавайся же, дурак!
— Точно никого?
— Ну… — Мужик не сводил глаз с плети, которой Архайн легонько похлопывал себя по бедру. — Этта… говорят тут люди…
Йер сцепил зубы. Таких идиотов даже бить бесполезно — вообще дар речи отшибет. Придется ждать, пока сам промекается.
— Того… дурочка у нас за запрудой живет. Ну полная дурочка… бывает, напротив дерева встанет и битый час ему чего-то талдычит, а с людьми двух слов связать не может. Дурочка, короче.
— Сестра твоя, что ли?
— Э? — не понял управник. Теща злорадно поджала губы. — Да не… так… свояченица. Дальняя. Так вот! Она тоже с весны брюхатая ходит. Не то уговорила кого, не то снасильничали ее, а эта дура на радостях сразу к йеру побежала…
— И? — Архайн заинтригованно подался вперед. Мужик, наконец, разговорился, аж глаза заблестели — сплетничать всегда приятно, даже перед жутковатым Приближенным.
— В селище-то она редко показывается, больше по лесу шастает, но бабы говорят, — мужик опасливо покосился на тещу, — будто видели ее на днях — уже без пуза. Вот я и думаю…
— Где эта запруда? — резко перебил йер, вставая. Управник и его домочадцы с благоговейным ужасом глазели, как плеть оживает и сама собой обвивается вокруг руки высокого гостя.
