Вечером же Полный маг отправился с визитом к тому самому единственному человеку в Тэре, который мог знать о шлеме Ру Пэрто больше остальных. Речь шла о потомке знаменитого создателя артефакта – Ру Стиворе.
К жилищу старого мага Эсс Вале подошел в уже начавших сгущаться сумерках. Низенький каменный забор и хлипкая с виду плетеная калитка были пронизаны силовыми линиями защитных контуров. Заинтересовавшись плетениями, гроссмейстер подошел к калитке вплотную. Но удовлетворить свое любопытство до конца ему не удалось из-за появления на посыпанной белым песком дорожке женщины. Она была очень стара, толста и с большим трудом передвигалась среди пышных цветочных клумб, переваливаясь на отекших старческих ногах.
– Входите, господин гроссмейстер, – тяжело отдуваясь, она распахнула калитку, – Стивор ждет вас.
Несмотря на обильное применение цветочной воды, от нее исходил неприятный специфический запах. Вале внимательнее всмотрелся в лицо встречавшей, и у него не осталось никаких сомнений в том, что она тяжело больна.
– Позвольте, я помогу вам, – тихо промолвил он, протягивая ей руку.
– Нет-нет, – женщина покачала головой, – он запрещает. Говорит: пока сама двигаюсь, буду жить.
Все же Вале шел очень медленно, не решаясь оставить ее без присмотра. По всей видимости, не дождавшись визитера, на крыльцо вышел сам Ру Стивор – как всегда, всклокоченный и хмурый.
– Пойдем, Юфи, – голос его прозвучал неожиданно мягко, когда он взял женщину под руку, помогая ей подняться на крыльцо, и коротко кивнул молодому волшебнику, – я сейчас.
Старик вернулся спустя минуту, вновь кивнул головой, приглашая следовать за собой, и направился меж цветников в обход дома. С тыльной стороны дома обнаружился простой, крытый камышом навес. Под навесом стояли стол из потемневших от времени досок, три плетеных кресла и короткая лавка из деревянных брусьев. Рядом со столом стояла наполненная тлеющими углями металлическая жаровня на причудливо изогнутых ножках. Пространство под навесом освещалось парящим под самой кровлей тусклым магическим шаром.
– Извини, что в дом не приглашаю, – Стивор жестом пригласил гостя садиться к столу, – запах уже не выветривается.
– Что говорят целители?
– Они уже давно бессильны. Даже архимаг-целитель Тру Кастер ничем не может помочь. Болезнь пожирает ее изнутри, и повернуть процесс вспять невозможно.
Он уселся в плетеное кресло и несколько минут молчал, угрюмо разглядывая свои сморщенные руки с узловатыми пальцами. Потом взглянул прямо в лицо Вале и резко заявил:
– Я буду поддерживать ее сколько смогу. Ты знаешь, о чем я говорю!
– Жена? – тихо спросил гроссмейстер, не отводя взгляд.
– Да, – глухо ответил Стивор, – шестьдесят лет вместе. Не станет ее – и мне жить станет незачем.
Вале всерьез задумался, непроизвольно ероша свои коротко остриженные волосы каштанового цвета. В который уже раз за последние дни проходила испытание на прочность система ценностей, которую им прививали с детства. Поддержание человеческой жизни путем прямого вливания силы, мягко говоря, не приветствовалось. В этом был свой резон – организм быстро привыкал к помощи извне, переставал бороться за существование и с каждым днем требовал на свое поддержание все больше и больше магической силы.
Но и слухи о способностях имперских волшебников удлинять свои жизни приходилось слышать не один раз. И если раньше все это воспринималось лишь как легенда, то теперь, после очного знакомства с имперцами, приходилось признать большое отставание магов княжества в этом вопросе. Выходит, что загорцы однажды утвердились во вредности столь глобального вмешательства в человеческую жизнь и больше этим вопросом не занимались. А имперцы продолжали экспериментировать и постепенно продвигались вперед. Все правильно: находит тот, кто ищет, а не тот, кто стоит в сторонке.
– Не трудись над поиском решения моей проблемы, Вале, – Ру Стивор извлек из-под стола бутыль и налил вино в две глиняные кружки, – это не дело нескольких минут. Целители твердят мне, что нужно было вовремя определить момент начала болезни, тогда можно было бы воздействовать на больной орган. А мне до слез обидно, что я – не последний волшебник на этой земле, но родного человека спасти не могу!
Потомок Ру Пэрто залпом опустошил содержимое своей кружки и тут же наполнил ее заново.
– Как долго ты поддерживаешь ее? – спросил гроссмейстер.
– Шестой год. И каждый день силы требуется все больше, а пользы все меньше.
– А могут ли помочь имперцы?
– Не путай продление своей жизни с лечением тяжелых болезней. Имперские маги далеко не всемогущи. Да и не нуждаюсь я в помощи. Сколько богами отмеряно, столько и протянем. Может, посчастливиться умереть в один день.
– Я могу помогать силой…
– Довольно уже об этом! Говори, зачем пришел или катись! – Стивор раздраженно стукнул кулаком по столешнице, закрывая тему.
– Хорошо, ваше магичество, – Вале обиженно откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки, – тогда расскажите мне все, что знаете об артефакте вашего замечательного предка.
– Про шлем, что ли? – удивился старый маг. – С чего вдруг такой интерес?
– Есть вопросы. Чувствую, что не хватает знаний, – честно признался гроссмейстер и рассказал об интересе гостей к артефакту.
– Что ж, – задумчиво произнес Ру Стивор, выслушав своего гостя, – знания твои я немного дополню. Правда, не вижу, чем это может тебе помочь. Будем надеяться, что позже у тебя все части мозаики сложатся в единое целое…
Эсс Вале покидал старого мага в смешанных чувствах. Ответов действительно больше не стало. Но Полный маг придерживался того мнения, что знания лишними не бывают. Знать бы только, что ответ придет вовремя.
И еще тяжелый осадок оставила ситуация с женой Стивора – очень хотелось помочь, и очень неприятно было осознавать собственное бессилие.
Тем временем на Тэру опустилась ночь и городские улицы погрузились во тьму, отступавшую лишь перед тусклым светом магических фонарей на перекрестках. У Вале на этот вечер была запланирована еще одна важнейшая встреча, и, спеша к дому Эль Лориса, он мучительно переживал за то, что она может не состояться из-за его нерасторопности.
Проходя мимо углового дома нужной улицы, он наткнулся взглядом на подвешенные к оконным карнизам аккуратные ящички с цветами и остановился как вкопанный.
– Вот растяпа, – с досадой пробормотал гроссмейстер, укоризненно качая головой, – а ведь еще на выходе из дворца помнил о цветах. Простите, люди добрые! – он решительно направился к ближайшей подвесной клумбе, надергал первых попавшихся под руку цветов и, оставив на месте преступления монету, поспешил дальше.
Все окна дома мастера-гончара уже были темны. Обнадеживало лишь то, что выходящее на боковую сторону второго этажа окно Лури было открыто. Вале связал бечевкой стебли цветов и попытался прямо с улицы забросить букет в комнату девушки. Неуклюже кувыркнувшись в воздухе и даже не долетев до окна, снаряд упал под стену дома.
