— Ты, собственно, о чем?
— Понимаешь, у меня болезнь такая…
— Какая? — насторожилась Вероника.
— Ну, эта. Известная такая, немецкая. Боязнь замкнутого
пространства.
— Клаустрофобия, что ли?
— Точно, она.
— А почему она немецкая-то? — опешила Вероника.
— Как почему? — удивился Рыськин. — Там же
имя в начале немецкое — Клаус. А потом уже к имени приделана болезнь —
трофобия. По крайней мере, я так понимаю.
— Ага, — сказала Вероника. — В общем-то,
логично. Может, она и вправду немецкая? Ось, поедем сегодня на Зубовскую
площадь?
— А там что? — заинтересованно спросил тот.
— Там работает некий Аким Голубцов. Надо бы расспросить
его кое о чем. Я позвонила ему, пока тебя не было, договорилась, что он в час
дня выпьет со мной чашечку кофе.
— Прелестно! — с иронией воскликнул
Рыськин. — Ты была уверена, что я из-за решетки сразу же побегу к тебе!
— Ты очень ответственный, Ося, — польстила ему
Вероника. — Я ни секунды не сомневалась, что ты не бросишь, так сказать,
рабочее место.
— Ну, ладно, погнали. Только из подъезда первой не
вылетай, бормашину тебе в зуб!
* * *
Аким Голубцов был отвратительно молод. «Интересно, как могла
дура Кира рассчитывать на то, что он будет изучать с ней созвездия, когда она
годится ему если не в матери, то уж по крайней мере в старшие сестры? В сильно
старшие».
К слову сказать. Голубцов был не только молод, но и стилен.
Стильные черно-белые джинсы, стильная рубашечка, стильная стрижечка, и с тем же
эпитетом папочка в руках. Он пил кофе, держа блюдце на весу и отодвинувшись от
стола, чтобы удобно было закидывать ногу на ногу.
— Коровкина? — тупо переспросил он. — Ждала
меня на улице ночью?
Он провел рукой по голове, точно погладил себя против
шерстки. Вероятно, этот жест выражал досаду.
— Честно говоря, когда я предложил встретиться ночью и
посчитать звездочки, это я ее отшил. Не думал, что она не догонит.
— Она не догнала, — сухо прокомментировала Вероника.
— Отвязная тетка!
Значит, Кира не врала. Она и в самом деле выперлась ночью из
корпуса только потому, что почти незнакомый молодой человек пообещал ей
романтическое свидание. Бедные, бедные женщины! Под ногами у них навоз, а в
голове все равно цветут розы.
Причисленный Вероникой к навозу Аким Голубцов выпил кофе и
начал проявлять нетерпение.
— Еще один малюсенький вопросик, Аким! — попросила
Вероника.
Свое право задавать эти вопросы она объяснила тем, что на ее
жизнь несколько раз покушались. И именно потому, что ее занесло в «Уютный
уголок». Теперь же, расследуя странные обстоятельства гибели Нелли Шульговской,
она подвергает свою жизнь опасности ради всех, кто находился в ту ночь в одном
с ней корпусе.
Аким поглядел на часы и вздохнул:
— Но только один вопросик, ладно?
— Вы знакомы с Казарюком?
— С Сергеем Евгеньевичем? Естественно. В сущности, на
нем лежала организация третьего тура конкурса «Мисс Марпл». Творческая его
сторона. Он готовил задания для финалисток и возглавлял конкурсную комиссию.
— Он занимал номер на втором этаже?
— Да нет же, на первом. Насколько я знаю, на первом
этаже жили вы, все три финалистки, Нелли Шульговская и ее зам Казарюк. Шесть
номеров, все верно.
— Интересно, почему же я его ни разу не
встретила? — пробормотала Вероника.
— Он жутко суетливый, — усмехнулся Аким. —
Наверное, бегал туда-сюда, словно ужаленный.
Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Вероника
заявила, что заплатит за его кофе сама, и Аким с видимой радостью согласился.
Да уж, Кира может особо не расстраиваться, что упустила такой подарочек!
— Чувствую, встречи на сегодня не закончились, —
проворчал Рыськин, увидев озабоченное чело Вероники.
— Понимаешь, Ось, тут неподалеку работает один тип,
Бороздин. У нас с ним были отношения, потом случился резкий разрыв, и мы больше
не виделись.
— Ну и хорошо! — бодро сказал Рыськин. — Чем
меньше встреч, тем слаще воспоминания.
— Очень поэтично. Только у меня остались его вещи,
которые, я уверена, ему нужны. В том числе записи, дискеты с рабочими материалами,
ну и так далее. Я звоню ему, звоню, а он не подходит к телефону.
— Ясно. Ты хочешь предстать перед ним живьем. Боже, как
я не люблю участвовать в скандалах!
— Да не собираюсь я скандалить! — рассердилась
Вероника. — Мне надо просто перекинуться с ним парой слов. Заодно, кстати,
сообщить, что скоро я выхожу замуж.
— Тоже немаловажно, — согласился Рыськин. —
Дескать, знай наших, да?
— Да, — мрачно ответила Вероника.
Ей даже в голову не приходило, что Дима Дьяков запугал
Бороздина до такой степени, что тот, всего лишь услышав имя Вероники, впадал в
странное суетливое беспокойство.
Когда они подъехали к нужному дому, Вероника сказала:
— Ты, Ося, внутрь лучше не заходи, охраняй подъезд
снаружи.
— Разговариваешь со мной, как со служебной
собакой, — проворчал тот, зорко оглядывая окрестности. — Подожди,
сначала я выйду из машины, потом ты. И не выскакивай раньше времени, блоха тебе
в голову!
Он проводил ее до стеклянной двери и стал возле урны,
расставив ноги на ширину плеч и спрятав руки за спину. Такая поза казалась ему
очень мужественной и даже немного опасной.
Тем временем его подопечная прошла по коридору и рывком
распахнула дверь в приемную Бороздина. За столом сидела его верная секретарша
Надя и подкалывала скрепочками какие-то бумаги. Увидев на пороге Веронику, она
выронила все, что держала в руках, и оторвала зад от стула, словно собиралась
сию же минуту броситься бежать.
— Здравствуйте, Надя, — любезно сказала
Вероника. — Надеюсь, ваш любимый шеф на месте?
— Бэ-э-э, — проблеяла Надя.
Шеф строго-настрого наказал секретарше не впускать Веронику
в кабинет, если та вдруг заявится. «Придумай что хочешь, — беспокоился он,
ломая руки. — Скажи, что я в больнице, в отпуске, в аду, в конце концов!
Скажи, что придет тебе в голову. Только сделай так, чтобы эта девица не
переступила порог моего кабинета! Если не справишься, будешь мгновенно уволена.
В ту же секунду». Такими вещами, как увольнение, Бороздин никогда не шутил.
Быть уволенной Наде не хотелось.
— С вами все в порядке? — озабоченно спросила
Вероника, увидев, что секретарша раскорячилась над стулом и не может двинуться
с места.
