— Пойдем, сходим, — твердила она. — Говорят, будет весело. Костры жечь будем.
— Не знаю.
— Что тебе, трудно? Сидишь все время безвылазно, света белого не видишь. Пойдем, людей увидишь, себя покажешь, на других посмотришь.
— Меня не приглашали.
— Он сказал, чтобы я всех своих друзей приводила! Вот я тебя и приведу!
Костик видел, что его тетя колеблется. И зная, как мало в ее жизни развлечений и радости, подсказал:
— Тетя Тань, сходи!
— Правду ребенок говорит. Сходи, Танюш, — раздался голос бабушки из-за стенки. — Священники люди порядочные, небось не обидят.
Под давлением своих близких тетя Таня никогда не могла устоять. Она тут же начала одеваться, а тетя Наташа стояла рядом и поучала:
— Помаду поярче клади. И тени возьми. А вот пудру посветлей бери. Темно же будет, тебя должно хорошо быть видно.
Насчет платья тоже разгорелся спор. Тетя Таня хотела выбрать простенькое, серенькое, с белым кружевным воротничком, но здесь уж тетя Наташа заявила, что костьми ляжет, а в таком убожестве подругу к людям не выпустит.
— Ярче бери! — азартно шептала она. — Ярче! Нарядней! Веселей! Платок накинь. Да не черный! Совсем очумела? И не белый! Горе мне с тобой! Вон тот! Красный бери!
Бабушка тоже не отставала от дочери:
— Ты уж там разузнай, Танюша, что они ставить хотят, церковь или часовню. И насчет свечной лавочки удочку ты там при случае тоже закинь.
Было ясно, что бабушке эта идея крепко запала в голову. Она даже из комнаты вышла и начала поучать собирающуюся дочку.
— Придется к слову, так им и скажи, есть у меня мама старенькая, всю жизнь мечтала в церкви поработать. Скажи им, Танюш, не стесняйся. С работой в Бобровке совсем плохо. Один магазин, да туда не пристроишься. А если церковь будет, так мне бы в лавочке у них поработать.
— Тетя Таня, я скажу! — вызвалась тетя Наташа.
— Ты-то все скажешь, — вздохнула бабушка. — За тобой не заржавеет.
Нарядившись, словно две павы, подруги отправились на праздник. Оказалось, что молодой священник обещал заехать за тетей Наташей на машине. Костя из любопытства высунул голову в окошко, когда бабушка зашептала:
— Приехали! Приехали!
Костик высунулся и не пожалел. Машина у молодого священника оказалась совсем не смиренная. Белоснежный и мощный внедорожник с хорошо узнаваемой звездой на носу сверкал хромом и огнями.
— Ох, красота-то какая! — восхитилась бабушка. — И ведь дорогая, поди, машина? А Костя?
— Дорогая, бабушка. Много миллионов такая машина стоит.
— Миллионов! — ахнула пораженная бабушка. — Это откуда же у священников нынче такие деньги?
На этот счет Костя ничего не смог ей сказать. Накопившаяся за целый день усталость как-то разом навалилась на него. Дико захотелось спать. В глазах защипало. Ноги ослабли. Костя еле-еле сумел добраться до диванчика, успел подумать, что надо бы почистить зубы или хоть умыться, но ничего этого сделать он уже не успел. Костик заснул прежде, чем его голова коснулась мягкой спинки дивана.
Покачивая головой, бабушка сняла с внука ботинки, стянула джинсы и укрыла его одеялом. Сходила в соседнюю комнату и принесла подушку, заправленную в чистенькую наволочку, которую и подсунула внуку под голову. А потом пошла к окошку, чтобы дожидаться у него возвращения своей дочери и ее подруги.
Глава 6
Ждать бабушке пришлось долго. Уже стало светать, когда возле дома остановилась знакомая белая машина, из которой вышли две женщины. Помахав вслед уехавшей машине, обе они пошептались о чем-то, а потом разошлись каждая к своему дому.
— Ох, гулены! — прошептала бабушка. — Если бы не свечная лавочка, схлопотали бы вы у меня обе!
Но когда дочь вошла в дверь, старушка поспешила к ней с самой ласковой из своих улыбок.
— Что, доченька, будет мне место рядом со свечками?
— Будет, мама. И не только со свечками. Им много народу понадобится. И на стройке, и потом. Знаешь, что они у нас строить собираются?
— Что же? Не часовню, выходит?
— Бери круче, мама.
— Что же тогда? Церковь?
— Еще выше бери.
— Собор?
— И то, и другое, и третье, и еще монастырь!
— Монастырь! — ахнула бабушка и даже перекрестилась, хотя раньше в Бога особо не верила. — Да где же это? У нас, что ли?
— У нас.
— Что? Прямо здесь, в Бобровке?
— Прямо за речкой. На той стороне.
— Это где лесной заказник начинается?
— Да. Представляешь, мама, что мне рассказали. Оказывается, на том месте еще в восемнадцатом веке стоял монастырь. И все земли, где сейчас лесной заказник, тоже монастырскими были. А государство сейчас все бывшие монастырские земли обратно церкви возвращает. И поэтому приличных размеров кусок им от заказника отрезали. Правда, документы подписаны, что монастырь не станет лесному хозяйству вредить, а, напротив, будет его всячески поощрять и развивать. Но тем не менее монастырь они строить собираются уже в этом году.
— Батюшки! Это что же! Это же новость какая! Как же у нас ничего не знают?
— А это до последнего момента в тайне держалось.
— То-то я смотрю, что ни день, у нас в Бобровке батюшки в рясах рассекают. Думала, часовенку ставить будут. Ладно, пускай церковь. А они вон куда замахнулись! Монастырь целый! С постройками, службами, приходом! Да там рабочих рук не напасешься, всем нашим чем заняться хватит.
— И еще из других мест рабочих привозить придется, — подтвердила Таня.
И старушка, не усидев на месте с такой новостью, полетела по соседкам. Костик уже проснулся от их голосов и теперь прислушивался к разговору. Когда бабушка ушла, он продолжал нежиться под одеялом, наблюдая за тетей Таней, двигающейся по дому.
Надо сказать, что Костя нежно любил свою тетю. Разница в возрасте между ними была не так уж велика. Всего каких-то двадцать лет. Но Костик с самого рождения был слишком серьезен для своего возраста. А тетя его, напротив, слишком ребячлива и простодушна. Вот и получалось, что хоть Косте было пятнадцать, а тете катило к сорока, с ней он умудрялся находить общий язык куда лучше, чем со многими своими сверстниками.
Но не только это помогало их сближению. В отличие от родителей или бабушки тетя Таня никогда не пыталась воспитывать своего племянника. Она всегда была с ним просто веселой, ласковой, обожала подурачиться, и с ней Костя проводил самые замечательные часы и дни. В детстве он ходил за тетей, как привязанный веревочкой. Потом подрос, у него появились свои друзья, с тетей ему уже было не так интересно, но все равно, стоило ему услышать ее голос, как на душе у него словно бы начинали петь маленькие веселые птички.
