— Что же? Поститься не нужно?
— Если это не доставляет человеку радости, то нет.
— А-а-а… Ну, тогда ешь.
— А что, по-твоему, я делаю?
И Таня все ела и ела, улыбалась и улыбалась, а потом спросила:
— Ты сам-то чего сегодня такой мрачный?
— Бабушка в Славянск не пускает, — вздохнул Костик, почуяв в тетке поддержку. — А так хочется.
И голову опустил, и вид состроил жалостливый-прежалостливый, рассчитанный на то, что тетка его пожалеет. Так и случилось.
— А зачем тебе в Славянск этот ехать?
— В музей сходить хочу.
— Вы же с Вовкой туда уже ездили? — удивилась тетя.
— Ездили, да не попали. Закрыто было.
— А-а-а… И ты сегодня хочешь пойти?
— Да.
— А бабушка не хочет тебя отпустить одного?
— Да.
— Ну, я ее понимаю.
Костик печально вздохнул. Мол, и я понимаю, да что же делать, если страх как в музей хочется?
— Тогда я могу тебя в этом помочь.
— Как? — обрадовался Костик.
— Отведу тебя туда за ручку.
— Правда?
Костик даже подпрыгнул на табуретке.
— Таня! Серьезно? Ты съездишь с нами?
— Я все равно поеду сегодня в Славянск. Андрей заедет за мной где-то через час. Так что если хочешь взять с собой Вовку, то доедай живо, что осталось у тебя в тарелке, и беги за ним.
— Я сейчас, — засуетился Костик. — Я мигом.
Вырисовывалась перспектива провести день не дома под надзором бабули. Как же вовремя он вспомнил об этом музее! И хотя никакого особого желания изучать пыльные экспонаты у Костика не было, но это все равно лучше, чем торчать дома. Хоть в музей, лишь бы вырваться от бабули.
Дело можно было считать решенным. Костик отлично понимал, что с Таней бабушка его отпустит куда угодно. Так оно и оказалось.
— Бабуля, я с Таней поеду! Можно?
Бабушка для порядка поворчала, но в итоге согласилась. Она тоже понимала, что усадить шустрого внука на целый летний день в доме — это будет слишком жестоко по отношению к нему. В конце концов, мальчик не виноват, что в округе происходят такие нехорошие вещи. Но и отпустить гулять одного и без присмотра, пока по округе болтается вчерашний злодей, тоже было невозможно. И при таком раскладе поездка под присмотром тетки в музей представлялась бабушке лучшим выходом из положения.
Андрей заехал за ними ровно через час. Он без возражений согласился принять на борт еще двух пассажиров. И у Костика сложилось такое ощущение, что Андрей был бы согласен на все, что бы ни предложила ему Таня. Попроси она взять в багажник двух взрослых бегемотов, святой отец и их бы попытался запихнуть в свою машинку.
Перед тем как приехал Андрей, у Костика с Вованом состоялся военный совет.
— Я всю ночь не спал и думал, — сказал Вовка, едва завидев Костика.
— О чем?
— Думал об этом нашем дяде Леше. Подходящий он тип, да?
— Для чего подходящий?
— Думаю, этого дядю Лешу сюда специально пригласили.
— Кто?
— Они, — выдавил из себя Вовка. — Попы.
Теперь до Костика дошло, что хотел сказать его приятель. Вовка полагал, что кто-то из священников не захотел мирного решения вопроса. И эти люди пошли на сговор с миром криминала. Они заплатили этому дяде Леше, чтобы он навсегда избавил бы их от проблемы. Избавил бы от художника, засевшего на своей земле и не желающего оттуда сваливать. И дядя Леша постарался честно выполнить свою часть уговора. При встрече он огрел Виктора по голове чем-то тяжелым, счел его мертвым. И чтобы убийство не выглядело слишком подозрительно, снял с него одежду, будто бы это ограбление.
Что же, Костик мало что мог на это возразить. На первый взгляд все так и было, как придумал Вовка. Но как быть с неким Славой, которого разыскивал дядя Леша? Или это побочная ветвь, к основному расследованию отношения не имеющая?
— Я спрошу у Андрея, знает он что-нибудь об этом или нет.
— Не смей обижать Андрея такими расспросами! — испугался Костик.
Испугался он в первую очередь за свою тетю Таню. А если Андрей сочтет себя обиженным и не захочет после этого больше иметь с теткой дела? Тетя Таня нового предательства не переживет. Она и после исчезновения того военного сколько лет в себя приходила. А если еще и священник сбежит, вообще худо будет дело.
— Вовка! Молчи!
— Почему это?
— Потому что если даже Андрей что-то и знает, нам он в этом нипочем не признается.
И вот теперь Вовка ерзал на обитом тканью сиденье, крутил ручку стеклоподъемника, а потом сделал вывод:
— Дядя Андрей, а что это машина у вас совсем плохонькая?
— А чем же она тебе плоха, Вова? — добродушно отозвался священник. — Ездит. Тебя и меня возит. И слава богу.
— Кондиционера в ней нет.
— Окошко открыть можно. Да ты его уже открыл. Сиди, нюхай. Голову выстави и нюхай. Воздух-то какой! Слышишь? Куда лучше, чем фрионом из кондиционера дышать. Точно тебе говорю.
— Стеклоподъемников нет, — привередничал Вовка.
— Как нет? Как же ты окно тогда открыл?
— Механические они у вас. Ручку крутить нужно. В нормальных машинах кнопочку ткнул, окошко и открылось. Или закрылось. А у вас сиди крути, как у деда в «Жигулях».
— И что? И прекрасная машина была эти «Жигули». Кстати, у моего отца тоже такая была. Всей нашей семье четверть века с лихвой верой и правдой служила.
Вовка еще помолчал, поерзал, но не успокаивался, несмотря на тычки Костика и страшные глаза, которые делала ему Таня, повернувшись с переднего сиденья к двум своим невоспитанным обормотам.
— А вот у того священника, что за тетей Наташей заезжал, у него круче машина была.
— Ну, может, ему такая нужна, — по-прежнему миролюбиво отозвался отец Андрей. — А мне так и моя сгодится.
— А почему у одних людей тачки дорогие да шикарные, а у других такие, как у вас, — простые да убогие?
Тут уже и Таня не вытерпела.
— Вовка! Ну что ты за невоспитанный субъект! — шикнула она на Вову. — Человек тебе добро сделал, на машине тебя подвез, а ты только сидишь и хаешь все!
— Да я ничего! — смутился Вова. — Просто удивляюсь, почему одни богатые, а другие бедные. Чего, и спросить уже нельзя?
— Погоди, Таня, — вмешался отец Андрей. — Вова очень правильные вопросы задает, глубоко философские, если в них вдуматься.
Вован, который отродясь таких умных слов не слыхивал, необычайно возгордился. Расправил плечи и петухом начал победоносно поглядывать на остальных. Мол, слышали, и я не лыком шит! Глубоко философические вопросы задаю!
