Оказавшись в музее, ребята приобрели в кассе билеты и, как благовоспитанные учащиеся старших классов, прошлись вдоль витрин. Надо сказать, что с самого начала это чинное поведение потребовало от Костика массы усилий. Дело было в том, что Вовану вот уже сколько дней не давала покоя мысль найти рогатину своего деда, пожертвованную музею его бабушкой. И сейчас, находясь так близко к своей заветной цели, Вован буквально сошел с ума.
Приятель не хотел нигде надолго задерживаться, он все тянул и тянул Костика за собой, не давая тому ничего толком рассмотреть.
— Не то, — бормотал он. — Все не то!
И у каждой очередной витрины Вован лишь досадливо шептал:
— И здесь ее нет!
И немедля устремлялся дальше, увлекая Костика за собой.
В конце концов Костик не выдержал и возмутился:
— Дай мне нормально все посмотреть!
— Да на что здесь смотреть! — отозвался Вован небрежно.
Но это он зря. Посмотреть было на что. Костик даже перестал жалеть, что выбрал в качестве предлога для выскальзывания из-под бабушкиного тотального контроля именно посещение музея. Например, перед стендом с надписью «Ручной инструмент крестьянина» Костик затормозил надолго. Здесь оказалось множество старых приспособлений, о назначении которых Костик самостоятельно и догадаться не мог.
И это было немножко досадно, потому что когда-то все эти инструменты служили для работы таким же, как сам Костик, ребятам. И получалось, что он — Костик — тупее своих тогдашних сверстников, потому что не представляет, как можно использовать ту или иную вещь. Вот скажите на милость, где может пригодиться этот крючок со странной загогулиной снизу? Или как использовать вот эту изогнутую палку с отверстием посредине? А та вытянутая лодочка с таким же овальным отверстием и продольной перекладиной. Она для чего?
— Нашел! — внезапно раздался ликующий возглас Вована. — Нашел! Костян, иди сюда! Я ее нашел!
Оторвавшись от понравившегося ему стенда, Костик поспешил на голос друга. Вован стоял в соседнем зале, зачарованно глядя перед собой. Когда Костик встал рядом, то обнаружил, что взгляд приятеля прикован к крохотной табличке, которая извещала, что данный экспонат предоставлен музею жительницей села Бобровка Никитиной Варварой Семеновной.
— Моя бабушка, — прошептал Вован вроде как с благоговением. — И ее имя есть теперь в музее! Смотри, Костик, здесь наша фамилия!
Поднятый Вованом шум привлек к ним внимание смотрителя. Это был невысокий мужчина с редкой бородкой, который подошел к ним быстрым легким шагом. Ребята сперва испугались, что он примется журить их за слишком громкое поведение, но смотритель посмотрел на них ласково.
— Интересуетесь историей, ребята?
Вован протянул чуток дрожащую руку и указал на еще пустую витрину, на которой были изображены на заднем плане елки да сбоку скромно стояла та самая рогатина.
— Это моя бабушка.
Смотритель изогнул вопросительно правую бровь.
— Бабушка?
— Бабушка подарила музею ее!
И Вован ткнул пальцем в табличку, красовавшуюся перед рогатиной.
— А-а-а… так ты внук Варвары Семеновны, — догадался смотритель. — Приятная старушка. Хорошо ее помню.
— А витрину оформляет наш друг, — моментально приободрившись, сказал Вова.
— Ваш друг? Погодите, вы имеете в виду Виктора? Да, правильно, он же поселился неподалеку от вашей Бобровки. Так вы с ним знакомы?
— И еще как! — похвастался Вован, который окончательно перешел на дружескую ногу с этим человеком.
Впрочем, тот и не протестовал.
— И как дела у Виктора? Мы с ним давно не разговаривали. Ждем не дождемся, когда он закончит фигуру охотника. Он очень затягивает сроки.
— Ну, как дела у него… — забормотал Вован. — Не очень у него дела.
— А что такое? — озаботился смотритель. — Расскажите! Он не сорвет нам сроки оформления экспозиции?
— Даже и не знаем. Там такое творится. Не до витрины сейчас Виктору. Ему живым бы остаться.
Мужчина всплеснул руками.
— Что случилось?
— Да долго рассказывать.
— Пойдемте, ребята, в мой кабинет, — спохватился мужчина. — Расскажете мне там все за стаканом чая поподробнее.
К удивлению Вована с Костиком, их новый знакомый привел их к кабинету с надписью «Дирекция».
— Так вы здесь главный?
— Всеслав Всеволодович, — представился мужчина, приветливо кивнув еще одному сотруднику, как раз выходившему из соседнего кабинета. — Разрешите представиться, ребята. Всеслав Всеволодович Кулебяка. Директор нашего музея.
— А мы думали, вы простой смотритель.
— Музей наш невелик, штат составляет всего пять человек. Славу — нашего штатного экскурсовода — вы видели. Еще есть начальник архивного отдела и другие. Но ставки невелики, заставлять людей работать в полную силу я не могу. Так что я иногда совмещаю должность директора с экскурсоводом, билетером или даже охранником, если у Валентина спину в очередной раз прихватит.
Провинциальная простота нравов ребят не удивила. Это в большом городе все везде чинно и официально. А там, где люди живут поближе к природе, и отношения у них друг с другом куда проще и как-то сердечнее.
Усадив своих гостей в удобные старенькие кресла, Всеслав Всеволодович налил друзьям из заварочного чайника какой-то желтоватой, но очень ароматной жидкости.
— Травяной чай. Мята пополам с иван-чаем. Неспроста же это растение именно так и называют — иван-чай. Другими словами, чай для Ивана, чай для русского человека. Раньше, в старину, до появления на Руси чая из Китая и Индии, цветки и молодые листья сушили на печках, а после использовали в качестве заварки. Вкус у иван-чая слегка терпкий, но если добавить мяту, то получается самое оно. Попробуйте!
К чаю был подан мед в маленьком деревянном бочонке. Вместо ложки здесь была палочка, на которую полагалось наматывать мед, а потом размешивать его в чашке. Хлеб был пушистый, но с твердой хрустящей корочкой. Он пах дымом и почему-то немножко яблоками.
— Дрова яблоневые для выпечки использовали, отсюда и запах особый. Сухие ветки на яблоне во дворе в прошлом году спилили, вот и пользуемся.
Такого вкусного чая друзья давно не пили. Они с удовольствием и прихлебывали, и откусывали, и рассказывали о последних событиях, участниками и героями которых они стали. Директор слушал их необычайно внимательно, хмурился, головой качал, словом, явно не одобрял.
И когда ребята закончили, он произнес:
— А я ведь предупреждал Виктора о проклятии с самого начала. Когда он выбрал тот холм над речкой, я ему сразу сказал: пусть поищет еще. Там и до него многие пытались строиться, да ничего у них не вышло. Легенда утверждает, что на месте сгоревшей обители может быть возрождена лишь она же. И потому место это ни для кого другого больше не подходит. Да Виктор меня и слушать не захотел. Сказал, что это все сказки, а он прагматик. И что он видит: место это необычайно живописное, нигде больше он строиться не хочет. Только там, и точка. А ведь уже тогда шли слухи, что церковные власти хотят возродить к жизни старинную обитель. Знамения у них какие-то там явились. Прозорливцы их заговорили, что проклятие, дескать, искуплено и можно возрождать обитель заново. Так, что ли?
