— Бэ-э, — тут же высказалась Оливия. — Это у кого так здорово с цветовосприятием?
Хуже того. На запятках кареты торчали два зелено-кислых герольда, и они синхронно протрубили в отороченные гербовой тканью трубы опять-таки нечто зелено-кислое. Трижды.
— О, слава Исцелителю! — пробормотала Оливия. — Идет Фигаро, и на нем его самая парадная ливрея, которую нам давали штопать на прошлой неделе. Теперь-то все будет чин-чинарем.
Фигаро изобразил положенный поклон и громко сказал:
— Я домоправитель замка Жемчужины, и поскольку хозяина замка, его светлости герцога Альбино Монтессори сейчас нет в этих стенах, я имею полное право узнать, кто имел честь прибыть к воротам Кастелло ди ла Перла.
И еще один поклонник, с легкой отмашечкой накидкой.
Зеленые герольды переглянулись, рассуждая, протрубить им еще раз или все-таки пощадить слух окружающих, и остановились на втором. С козел быстро спрыгнул кучер, напоминавший саранчу, и распахнул дверцу кареты, одновременно опуская позолоченные складные ступеньки. По ступенькам медленно, с невыразимым достоинством и благоприличием спустились крошечные ножки, которые я сперва приняла за лапки кузнечика, но потом все-таки разглядела на них ядовито-зеленые туфельки с золотыми бантами, светло-лимонные лосины и колет, цвета которого в зеленом мире я просто подобрать не могу.
Все мы молча и с некоторым ужасом воззрились на зеленое существо. Видимо, не у одной меня возникла мысль о том, что вместо человеческой головы у него окажется голова кузнечика либо саранчи. Но Исцелитель миловал. Голова оказалась человеческая, но до того маленькая и сморщенная, что напоминала, уж простите, усохший кабачок. Вершину головы украшала широкополая шляпа цвета зеленых яблок и обремененная павлиньими перьями. Покачиваясь под их тяжестью, кузнечикоид ступил на благословенную землю Кастелло ди ла Перла.
Мы все склонились в реверансе, и лишь Фигаро, умелец по части одновременных реверансов и вопросов, спросил:
— Кого мы имеем честь встречать на земле герцогства Монтессори?
Существо открыло рот. У него оказался неожиданно глубокий баритон:
— Я маркиз Корделио Фра Анджело, и я имею полное благословение Его Высокоблагочестия подготовить жилище герцога Монтессори к столь высокому визиту.
— А мы думали как-то сами… — донеслось из собравшейся толпы слуг, но маркиз даже не прореагировал на эту реплику. Своими огромными черными глазами он посмотрел на Фигаро и спросил:
— Вы — домоправитель?
— Так точно.
— Извольте проводить меня в мои покои и велите через шестнадцать минут подать туда свежего зеленого чаю. Без сливок и молока. После чая я жду вас у себя для обсуждения программы встречи Его Высокоблагочестия.
— Х-хорошо, — выдавил Фигаро, а кузнечикоид обвел глазами поместье и сказал:
— У вас мило. Скромно, но мило. Его Высокоблагочестие любит такие запущенные места.
Наверное, когда он делал разворот головой, я одна заметила, что глаза у него фасетчатые. И над переносицей два маленьких стебелька усиков. Что, Вторжение началось вот так просто?! Мессер Софус, я просто не дождусь встречи с вами!
Меж тем маркиза Корделио проводили в его покои (на самом деле это были покои Фигаро, но там царил всегда идеальный порядок, так что сами понимаете). Слуги собрались внизу на кухне и помалкивали, что было вообще-то для них нехарактерно. Мы с Оливией шли в библиотеку.
— Ты заметила? — спросила Оливия.
— Имеешь в виду фасетчатые глаза и усики?
Руки, нет, скорее, псевдоподии, с зацепками, как у саранчи. Рукава камзола это скрывают, но я же люблю подсматривать там, где скрыто. И еще ему очень трудно двигаться коленками вперед.
— Значит, это не человек, это монстр. И самое интересное, что этот монстр объявил себя распорядителем торжеств по случаю прибытия Его Высокоблагочестия. Как ты думаешь…
— Его Высокоблагочестие — тоже какое-нибудь насекомое?
— Не исключено.
— Ну, будем надеяться, что они носят мирный характер, очеловечились, приняли нашу культуру…
— Люция, ты че гонишь? Саранча примет человеческую культуру? Самка богомола? Пауки? Скорпионы? Сороконожки?
— Ой, ну подожди, прямо так сразу-то… А вдруг этот кузнечик — он свидетельство чуда Его Высокоблагочестия, единственный экземпляр. Ну, помнишь, в детской книжке все читали: «вывихнуто плечико у бедного кузнечика». Никто же не знает продолжения, а может, вот как раз Его Высокоблагочестие и спас несчастное насекомое, и оно теперь ему верно служит.
— Люция, какая ты все-таки дура. Я считаю — это нашествие.
Меня прямо в грудь толкнуло. Но я не могла пересказывать Оливии свои беседы с мессером Софусом.
— У тебя точно паранойя, Оливия. Начитаешься всяких запрещенных романов на ночь: «Человек-паук губит Галактику», «Человек-таракан насилует земных принцесс». Лучше бы почитала стихи какие-нибудь.
— Ага, «Путешествие по аду» моего папаши, где все муки и грешники описаны так, словно он с ними за ручку здоровался. Уж лучше человек-паук. Знаешь, сколько у паука яиц?
— Отстань! Фу, гадость, я пойду, переоденусь к обеду. И вообще, раз тут это зеленое нечто появилось, надо вести себя благородно и достойно, чтоб потом от герцога не влетело.
В своей комнате я осмотрелась. Здесь всегда было чисто — и благодаря моим усилиям, и благодаря старательности горничной. На кровати было разложено свежее платье — значит, о переодевании к обеду подумала не я одна. Платье было темно-зеленого цвета, а по подолу были вышиты салатовые листочки и цветочки. Мало того, полагался геннин с темно-зеленой вуалью. Если учесть, что геннин я не носила со времен пансиона, то становилось ясно — это ужесточение местных правил.
Когда я вышла в обеденный зал, мне показалось, что я гуляю в парке. Все дамы и мужчины были одеты в одежды самых разных оттенков зеленого цвета, а самые подобострастные — в оттенки маркиза Фра Анджело. Самое ужасное, что даже на Оливии были лосины цвета пекинской капусты и туника цвета репы.
— Интересно, — молвила Оливия, — а за обедом нам тоже репу будут подавать. Или тушеное сено?
Молодые люди, оставив свои обычные вольности, подвели дам к столу и сами расположились стоя, ожидая высокого гостя. Оказалось, гость не может никуда впереться без своих герольдов. Сначала вошли они, протрубили какое-то яростное безобразие, а затем уже изволил войти маркиз Фра Анджело. Интересно, подумала я, а в туалет он тоже с герольдами ходит, дважды — до и после? Или ему — как кузнечикоиду — человеческие уборные ни к чему?
Маркиз остановился у своего кресла и оглядел зал огромными глазами.
— Приятно видеть такое общество, — молвил он. — В столь гармонично выбранных цветах нарядов. Прошу садиться, господа.
Нет, все-таки сел он коленками вперед, за этим я проследила.
