— Мамочка, не плачь… Какое удовольствие — произносить это слово! Должна признаться, я у тебя дочка с характером.
— Уж это я знаю, — улыбнулась Сюзанна. — Один кальян чего стоит! Вы с Оливией два сапога пара, недаром, видно, родились в один день. Обе остры на язык и скоры на всякие проказы. А уж если доберетесь до вина…
— Вино мы с Оливией употребляем исключительно в лечебных целях. Кстати, мне давно пора встать и навестить свою госпожу. А то она со скуки сотворит какую-нибудь грандиозную каверзу.
— Понимаю. Ну, вставай, я помогу тебе одеться. Доставь мне это удовольствие — одевать собственную дочь.
— Но на людях мы будем вести себя по-прежнему, да? Ведь то, что ты родила меня вне брака, — преступление без срока давности. Я не позволю побивать тебя камнями! Милая мама, позволь, я сейчас расцелую тебя и как дочь, и как Люция Веронезе!
Мы расцеловались. Когда я стала одеваться, выяснилось, что мама приготовила мне сюрприз — новое, очаровательное платье из светло-сиреневого бархата. Длинные манжеты были украшены бисерной вышивкой, к стоячему накрахмаленному воротнику из кружев сзади крепился пышный лиловый кунтуш, доходивший до середины талии. В этом платье я выглядела как принцесса.
— Мама, а слуги не будут шептаться насчет того, что у меня чересчур роскошный наряд?
— Будут, конечно. Но это Оливия приказала — сшить тебе полдюжины парадных платьев. Ибо, цитирую, ей надоело, что ее компаньонка ходит в каких-то позорных лохмотьях. Она еще добавила выражение «ноблесс оближ», видимо, это какое-то заковыристое ругательство.
— Нет, — улыбнулась я. — Это галльское выражение, означающее «положение обязывает».
— А, ну тогда все правильно. Ты, в конце концов, не поломойка, а подруга герцогини. А если еще вспомнить, что раньше ты была принцессой в какой-то звездной системе, то тут вообще руки опускаются.
— Мама, не стоит об этом распространяться. Ту свою жизнь я очень мало помню. А если и вспомню что-то, то это не значит, что мне обязательно нужно туда. Оливия не отпустит. В кого она будет метать стилет по утрам?
— Ах, — всплеснула руками моя земная мама. — Вы до сих пор так развлекаетесь? Не забывайте, вы девушки, к тому же брачного возраста. Не дело играть с оружием, пора привыкать быть разумными и благовоспитанными.
— Мам, ты сама-то в это веришь?
— Нет, конечно. Но как женщина, умудренная опытом, я должна изрекать подобные фразы. Для пользы вашего воспитания.
— Ага. Ну что ж, пойду к своей госпоже, похвастаюсь новым нарядом.
Моя госпожа, едва я вошла в ее покои, швырнула в меня стилет и рявкнула:
— Не могла пораньше прийти? Я уже помираю со скуки тут одна!
— Прошу великодушно простить меня, герцогиня, — я, как всегда, поймала стилет и вернула его хозяйке. — Я была уверена, что ты весело проводишь время в компании безутешного Себастьянчика либо моей сестры.
— Да? А ты их найди сначала! У меня такое впечатление, что они решили совместно переместиться на твою планету.
— Это вряд ли. Кстати, — я подошла вплотную к Оливии. — Дай-ка стилет на минуточку.
— Зачем? Покушение на меня устроить хочешь?
— Что-то типа того. Ну дай. И обещай не дергаться.
Я взяла стилет и провела им по своей ладони. Показалась кровь, она переливалась и сверкала, как драгоценный камень.
— Что ты хочешь делать? — завороженно прошептала Оливия.
— Дай свою руку.
Она протянула мне руку, я сделала ранку на ее ладони и прижала к своей ране.
— Я хочу, чтобы наша кровь смешалась, — проговорила я. — Чтобы частицы моей крови попали в твою. Если через кровь я могу дарить вечную жизнь, то вот, прими мой подарок.
Мне кажется, прошло долгое-долгое мгновение, прежде чем мы разняли руки. Ранки затянулись, Оливия стала бледна и смотрела на меня странно.
— Что? — воскликнула я. — Тебе плохо?
— Нет, — прошептала Оливия. — Просто у меня такое ощущение, будто я зависла в воздухе…
— Вот так? — я со смехом подпрыгнула и… повисла в воздухе, как легкое семечко одуванчика. — Давай, не робей, Оливия, у тебя все получится.
И получилось! Мы с Оливией висели в воздухе и болтали ногами. Попробовали подняться к самому потолку (а потолки в замке высокие) — и получилось. Взявшись за руки, мы закружились, как в хороводе.
— Кстати, — воскликнула я. — Как ты оцениваешь мое новое платье?
— Ниче, сойдет на каждый день…
— Оливия! Это великолепное платье! И я ужасно благодарна тебе за то, что ты заботишься о моем гардеробе.
— Это нормально — ты же заботишься о моем. Кто приказал сшить для меня дюжину муслиновых нижних сорочек? Ты же знаешь, я терпеть не могу нижнее белье.
— Пора привыкать к тому, что мы — большие девочки, а большим девочкам полагаются нижние сорочки. И кружевные панталоны.
— Ужас! Ненавижу!
— Кстати, мы с тобой родились не только в один год, но и в один день.
— О?! А ты и рада. Решила сэкономить на праздничном пироге?
— А то.
Наконец мы опустились на пол.
— Было отлично, — сообщила Оливия. — И зачем мне замужество, если я теперь умею летать?
— Но, герцогиня, — чопорно села я на диван. — Вы должны осчастливить какого-нибудь юнца своими талантами.
— Обойдутся, — резонно заметила Оливия. — К тому же эти таланты лучше скрывать, а то святая юстиция сожжет нас на костре.
Мы посерьезнели.
— И о том, что я — дочь Сюзанны, тоже молчок, — сказала я. — Я незаконнорожденная. Это клеймо — все равно что клеймо каторжника.
Мы сидели рядом на диване и молча смотрели на пламя камина. Нам не скучно было молчать вдвоем. Я думала о том, что в моей жизни произошли удивительные перемены, но самого главного они не коснулись — моей дружбы с Оливией. Я буду счастлива за нее, если она встретит хорошего парня, влюбится в него и выйдет замуж — я буду нянчить ее детей. Хотя… Я же собиралась быть капитаном… Хм, буду нянчить детей Оливии, возвращаясь из плавания, привозя им заморские подарки и диковинки…
Мессер Софус вышел из камина, стряхивая с себя огненные языки, как пыль. Мы с Оливией, разумеется, онемели. Потом я приаша в себя — пора уж привыкнуть, что мессер Софус любит эффектные появления. А нынче он и одет был, как первый министр двора.
— Мессер Софус! — я вскочила и сделала реверанс. — Какая честь видеть вас!
— Ой! — Оливия тоже вскочила и изящно поклонилась. — Я наслышана, мессер…
— Ладно вам, девочки, давайте без этикету, — мессер Софус вскочил на диван и жестами велел сесть нам рядом. — Мы же не на королевском балу. Я вообще-то просил Люцию не болтать обо мне, но понимаю, что сделала она это из чувства дружбы и солидарности. Герцогиня, надеюсь, вы сохраните тайну моего существования.
