* * *
Тоби нажал кнопку “стоп”.
— Британской скалистой земли, — прошептал он, обхватив голову руками.
Квинн имел в виду какое-то определенное место или просто решил выразиться позаковыристее?
Тоби прослушал отрывок еще раз.
Затем еще раз, попутно спешно выписывая что-то в блокнот Изабель.
Скалистой земли. Скалы.
И не сходите с драгоценной британской Скалы — территории куда более важной, чем Гренада, связь с которой Великобритания почти утеряла, из-за чего американские войска вваливаются туда, как к себе домой.
На всем белом свете есть всего лишь одна скала, подходящая под все эти критерии. Одна только мысль о том, что именно эта Гибралтарская скала станет местом грандиозного преступления, которое совершат бывшие британские солдаты и юридически неприкосновенные американские наемники, была столь ужасна, что минуту или две Тоби, вышколенный сотрудник министерства, прекрасно умеющий спокойно реагировать на любые события, тупо сидел и пялился в стену, прежде чем решился дослушать запись до конца.
* * *
— Ну что, еще вопросы есть или мы все-таки с ними покончили? — спросил дружелюбно Квинн.
Тоби представил, как Джеб смотрит на министра: брови чуть вздернуты, на лице застыла полуулыбка, глядя на которую становится ясно — господин министр, человек милый и добрый, все же исчерпал лимит своего терпения.
Испугался ли Джеб? Нет, в воображении Тоби совсем нет. Джеб — солдат и знает, что приказы следует выполнять. Джеб знает, когда следует промолчать. Джеб знает, что обратный отсчет уже идет и его ждет работа. Только теперь, в самом конце разговора, в его речи появилось обращение “сэр”.
Спасибо за уделенное нам время, сэр.
Спасибо за юридический совет самого лучшего и квалифицированного международного судьи страны, сэр.
Он передаст слова Квинна своим людям. Сам он с ними поговорить не может, но уверен, что теперь они куда спокойнее отнесутся к этому заданию, сэр.
Последние слова Джеба привели Тоби в ужас.
— Очень рад был познакомиться, Пол, — сказал тот. — Увидимся ночью.
А что же Пол, кем бы он ни был — возможно, внезапно пришло Тоби в голову, той самой птицей невысокого полета, — что же он делал, вернее, чего не делал, пока министр пускал пыль в глаза Джебу?
Я — ваш красный телефон.
* * *
Тоби рассчитывал услышать на записи еще что-нибудь интересное, а не только звуки удаляющихся шагов, поэтому навострил уши. Шаги затихли, затем дверь закрыли и заперли на замок. Ботинки министра чуть заскрипели, когда он подошел к столу.
— Джей? — позвал он.
Неужели Криспин был в кабинете все это время? Прятался в шкафу, прижав ухо к замочной скважине?
Нет, конечно, нет. Министр позвонил ему по одной из прямых линий. Говорил Квинн тепло, чуть ли не подобострастно:
— Всё, Джей, готово. Немножко помучался, конечно, как и ожидалось. Но они с радостью проглотили слова Роя… Нет, что ты, дружище! Я такого ему не предлагал. Он не спросил, а я и промолчал. Если бы спросил, я сказал бы: “Извини, дружок, это уж не мое дело. Если у тебя какие претензии, обращайся напрямую к Джею”. Наверняка считает, что он на фоне всех остальных просто Джеймс Бонд. Если я чего и не выношу на этом свете, — внезапно разъярился Квинн, — так это нотаций от какого-то сраного карлика из Уэльса!
Смех министра эхом отозвался в телефонной трубке. Затем Квинн сменил тему, пересыпая разговор бесконечными “да” и “конечно”:
— …ну а Мэйзи, она-то как, не передумала? Все еще на нашей стороне? Какая молодец!
Затем долгая тишина, пока говорил Джей.
— Ну, — наконец покорно ответил ему министр, — если люди Брэда именно этого и хотят, то так оно все и будет, конечно же… Да-да, конечно, где-нибудь в четыре… В лесу или у Брэда? Мне, честно говоря, лес нравится больше, там нас никто не заметит… Нет-нет, спасибо, лимузин не нужен. Я возьму обычное черное такси. Хорошо, увидимся около четырех.
* * *
Тоби сидел на краю кровати, на покрывале, скрывавшем следы их последнего, как выяснилось, любовного поединка. В телефоне, лежавшем рядом, светилось очередное сообщение, отправленное Окли час назад: Мое сердце разбито, умираю от тоски, срочно нужен твой совет. Тоби.
Он поменял простыни.
Выкинул из ванной все причиндалы Изабель.
Помыл посуду со вчерашнего ужина.
Вылил остатки красного бургундского вина в раковину.
И повторял про себя: обратный отсчет уже начат… мы тут сидим, а время идет… увидимся ночью, Пол.
Какой ночью? Прошлой? Этой?
А Окли все так же молчит.
Он сделал омлет. Съел половину.
Включил “Вечерние новости”. Мироздание, видно, решило над ним подшутить — по телевизору показывали Роя Стормонт-Тейлора, королевского советника, блестящего модника адвокатуры в полосатой рубашке и с расстегнутым белым воротником, вещающего о принципиальных различиях закона и правосудия.
Тоби выпил таблетку аспирина. Лег на кровать.
Наверное, он, сам того не заметив, заснул — услышав пиликанье телефона, он подскочил, как ошпаренный.
Настоятельно рекомендую забыть о своей даме навсегда.
Сообщение было без подписи.
Тоби лихорадочно набрал ответ:
Ни за что, это слишком важно! Вопрос жизни и смерти. Срочно нужно поговорить. Белл.
* * *
Жизнь замерла.
После бешеного спринта — внезапное, бесконечное, бесплодное ожидание.
Целый день сидеть за своим рабочим столом в министерской приемной.
Методично работать: отвечать на письма, принимать звонки и звонить самому, с трудом узнавая собственный же голос. Джайлз, ну куда ты запропастился?
Ночью, когда ему надо было бы праздновать вновь обретенную свободу, Тоби лежал, тоскуя по болтовне Изабель и их любовным утехам — все это могло бы заполнить образовавшуюся пустоту. Он слушал, как под окнами проходят беспечные, довольные жизнью прохожие, и мечтал быть одним из них. Он завидовал теням в окнах дома напротив.
А однажды — то ли в первую ночь, то ли уже на вторую, — он проснулся от удивительно мелодичного пения мужского хора. Словно для одного только Тоби голоса выводили “Мы жаждем наш грядущий бой, свет утренний и день иной…”
[13]
Тоби, уверенный, что сошел с ума, пробрался к окну и, выглянув на улицу, увидел компанию мужчин в зеленой одежде с фонариками в руках. Точно, сегодня же день святого Патрика! — вспомнил он. Вот они и распевают гимн. В Ислингтоне ведь полно ирландцев. Тоби тут же подумал о Гермионе.
