— Но Кит ей вовсе не поверил.
Они это уже обсуждали, но Тоби готов был повторять снова и снова, лишь бы Эмили было от этого спокойнее:
— Но об этом он сообщил лишь своим родным да мне, больше никому. А во время того телефонного разговора притворился, что поверил. Пусть и дальше притворяется, нам это на руку — выиграем еще немного времени. Так что ближайшие пару дней лучше ему не высовываться и сидеть смирно.
— А что будет потом?
— Я расследую это дело, — заявил Тоби с уверенностью, которой вовсе не ощущал. — У меня есть кусочки головоломки, но пока еще не все. Вдова Джеба показала мне снимки, которые могут пригодиться. Я их скопировал. Кроме того, она сообщила мне имя одного человека, который, возможно, посодействует в расследовании. Я договорился с ним о встрече. Собственно, он принимал участие в том событии, из-за которого вся эта заварушка и началась.
— А ты в нем участие принимал?
— Нет. Я всего лишь очевидец.
— А что с тобой будет, когда ты найдешь оставшиеся кусочки головоломки?
— Скорее всего, лишусь работы, — ответил Тоби и, не зная, что еще сказать, потянулся к коту, который все это время сидел у ног Эмили и на ласки Тоби не обратил ни малейшего внимания. — Во сколько твой отец обычно просыпается?
— Кит? Рано. Мама позже.
— Рано — это когда?
— В шестом-седьмом часу.
— А супруги Марлоу?
— О, они вообще с рассветом поднимаются — Джек коров ходит доить к Филипсу.
— От дома Марлоу до поместья далеко?
— Нет, он совсем рядом, это же бывший гостевой домик. А что?
— Мне кажется, Киту нужно как можно раньше сообщить о смерти Джеба.
— Прежде чем ему расскажет об этом кто-нибудь еще?
— Можно и так сказать.
— Хорошо, я сама ему все расскажу.
— Проблема только в том, что по телефону мы в поместье позвонить не можем, как и Киту на мобильный. Ну и электронной почтой тоже лучше не пользоваться — в своем письме ко мне Кит ясно дал это понять. — Тоби умолк, ожидая, что скажет на это Эмили, но та молчала, не сводя с него требовательного взгляда. — В общем, — продолжил тогда он, — я предлагаю вот что: позвони завтра с утра миссис Марлоу и попроси ее сбегать в поместье и привести к телефону Кита. Конечно, если ты предпочитаешь сама ему обо всем рассказать. Могу и я.
— А что мне соврать миссис Марлоу?
— Скажи, что на основной линии неполадки и ты не смогла прозвониться в поместье. Говори спокойно — мол, ничего не случилось, но тебе обязательно нужно поговорить с отцом. Звони лучше с этого вот аппарата, так безопасней, — добавил Тоби и протянул ей черный одноразовый мобильник.
Эмили взяла его длинными пальцами и принялась рассматривать, будто никогда в жизни не видела мобильного телефона.
— Если тебе так спокойнее, я могу остаться на ночь, — осторожно продолжил Тоби, кивая на хилый диван.
Эмили взглянула на него. Затем перевела взгляд на циферблат: два часа утра. Поднявшись, она принесла из спальни пуховое одеяло и подушку.
— Не надо, ты же замерзнешь, — запротестовал Тоби.
— Все со мной будет в порядке, — ответила она.
6
По долине разлился упрямый корнуольский туман. Вот уже два дня, как его не могли прогнать даже западные ветры. Арочные кирпичные окна в конюшне, где Кит устроил себе кабинет, уже давно должны были укрыться тенью свежих зеленых листочков. Но вместо этого все снаружи занесло сияющим белым снегом — или так просто казалось Киту, который нетерпеливо мерил шагами комнату, совсем как три года назад в ненавистном номере отеля в Гибралтаре, когда ждал решающего звонка.
Часы показывали половину седьмого, а на Ките все еще были резиновые сапоги, в которых он спешил через яблоневый сад, когда миссис Марлоу сообщила ему, что Эмили хочет поговорить с ним — якобы она не могла дозвониться прямо в поместье. Их разговор, если его можно было так назвать, все еще звучал у него в голове, хоть и обрывочно: дочь говорила, увещевала, убеждала, и каждое ее слово ножом проворачивалось у него в груди.
И совсем как в Гибралтаре, он бормотал себе под нос и еле слышно ругался: Господи боже, Джеб… Что за идиотизм… мы же были тогда вместе, командой… И ради чего? И все это прерывалось бесконечными поминаниями уродов, ублюдков, мерзких убийц и прочего в том же духе.
— Папа, тебе сейчас лучше не высовываться — если не ради себя, то ради мамы. И ради вдовы Джеба. Это ведь всего на пару дней, пап. Ты просто поверь в то, что сказала тебе психотерапевт Джеба, хоть она никакая и не психотерапевт. Я передаю трубку Тоби, он это получше меня сумеет объяснить.
Тоби? Что, интересно, этот скользкий тип делает у нее дома в шесть утра?
— Кит? Это я, Тоби.
— Белл, кто его убил?
— Никто. Это было самоубийство. Такова официальная версия. Коронер с этим согласился, полиция в дальнейшем расследовании не заинтересована.
А должна бы! Но Кит не произнес это вслух. Сейчас не самый подходящий момент. Впрочем, он вообще во время того разговора больше помалкивал, только иногда вставлял “да”, “нет”, “конечно” и “понятно”.
— Кит?
— Да, Тоби, я тут.
— Вы сказали, что собирались к приезду Джеба подготовить документ, полностью описывающий все, что с вами случилось три года назад, плюс переложить на бумагу ваш разговор с Джебом в клубе. Верно?
— А что тут не так? Вы все совершенно правильно поняли, — ответил Кит.
— Да все так, Кит. Я уверен, что в свое время эти записи окажутся необыкновенно полезны. Просто хотел узнать, не сможете ли вы на пару дней спрятать их куда-нибудь? От греха подальше. Только не в сейф или еще какое-то очевидное место. Может, на чердак одной из пристроек? Или спросите Сюзанну, наверняка она сможет что-нибудь придумать.
— Они его похоронили?
— Кремировали.
— Так быстро? Ничего себе. Кто их на это толкнул? По-моему, все это крайне подозрительно.
— Пап, — послышался в трубке голос Эмили.
— Да, Эм, я все еще тут. Что такое?
— Пап, пожалуйста, послушай Тоби и сделай так, как он просит. Не задавай больше вопросов. Ничего не предпринимай, найди безопасное место для своего сочинения и позаботься о маме. И доверься Тоби — он знает, что делать. Поверь, он это дело очень тщательно прорабатывает.
Еще бы, склизкий ублюдок, подумал про себя Кит, но все же удержался и промолчал, чему сам немало удивился. Учитывая то, что на него навалилось — мерзкий Белл, раздающий указания, Эмили, всячески его поддерживающая, миссис Марлоу, которая подслушивает у двери, и бедняга Джеб, пустивший себе пулю в лоб, — он имел полное право негодовать.
