– Для меня они не играют никакой роли!
– Пока нет, но со временем будут! Пора тебе уже начинать понимать, что это такое – быть Арбутнотом!
– Если быть Арбутнотом – это значит отказаться от любимой девушки, не иметь возможности находиться рядом с той, кого я люблю больше жизни, тогда я не хочу быть Арбутнотом!
Вида вздрогнула и отшатнулась от сына, словно ее ударили. Потом быстро сунула ноги в шлепанцы на высоких каблуках, отороченные пухом марабу, медленно прошлась по комнате и на какую-то долю секунды задержалась у дверей, ведущих в холл. Повернулась и глянула на расстроенное лицо сына. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Совсем еще мальчишка, мелькнуло у нее.
– Я подумаю над тем, что можно сделать для того, чтобы снова вернуть эту женщину к нам на работу, но с одним условием! Будем играть на равных, сынок! Отныне и она, и ее дочь должны держаться от тебя как можно дальше! На самом почтительном расстоянии…
Сол безмолвно уставился в спину матери, ошарашенный новой порцией информации, которую она только что низринула на него. Оказывается, его мать совсем не такая уж ангелоподобная, милая женщина, как ему это всегда представлялось. Но не это угнетало! Ведь в том, что случилось, виноват исключительно он. Если малышке Ди придется отправляться спать на голодный желудок, без ужина, если семья Кловер окажется в столь бедственном положении, то вина за все случившееся лежит на нем и только на нем. И что значит – играть с матерью на равных, когда она выдвигает столь жесткие требования?
Рег и Джоан еще не спали, когда Дот вернулась домой. Они по-прежнему сидели за столом в задней комнатке рядом с кухней. У Дот вообще сложилось впечатление, что мать даже не поменяла позы с тех пор, как она оставила их и ушла на встречу с Солом в кафе.
– Как Ди? Уснула? – первым делом поинтересовалась она у матери, представив себе широко распахнутые, напуганные глазки младшей сестренки.
Джоан молча кивнула.
– Мамочка! Прости меня! Я действительно очень сожалею, что все так вышло… Мне казалось, что я не сделала ничего плохого, что могло бы привести к таким…
– То есть ты по-прежнему считаешь, что увольнение матери – это просто стечение обстоятельств? И ты здесь ни при чем?!
Дот проигнорировала реплику отца. У нее не было сил начинать ругаться с ним по новой.
– Завтра пойду на спичечную фабрику «Брайан энд Мэй». Может, у них есть какие-то вакансии, – тихо обронила Джоан.
Дот села напротив матери.
– О нет, мамочка! Только не туда! Ты же знаешь, какие там условия!
– Прекрасно знаю! Грязь, вонь, шум, грохот, вредные пары… Гиблое место! Не знаю, на сколько там хватит моих легких… но не умирать же всем нам с голода!
– Нет, мамочка! Туда тебе не надо! Я не хочу!
– Думаешь, я больно хочу? Да я бы все отдала, чтобы только вернуться на свое прежнее место! Чисто, никто над головой не виснет, никаких тебе начальников, и по времени всегда можно устроиться так, как тебе удобно. Не говоря уже о том, что всегда лишний кусок принесешь домой, чтобы покормить семью. Конечно, бывало, я тоже жаловалась, говорила, что устаю и все такое, но на самом деле я очень, очень любила свою работу! – Джоан снова расплакалась. – Впрочем, никакой гарантии, что меня и на фабрику возьмут. Я знаю пару молодых женщин. Так их выперли с работы сразу же, как они только вышли замуж. Что уж тут говорить о такой старой вешалке, как я? С двумя детьми…
Джоан выдавила из себя жалкую улыбку.
– Мамочка! Ты совсем не старая вешалка! И близко нет ничего общего!
– Ах, Дот! Зато я чувствую себя совершеннейшей старухой! Самой настоящей развалиной!
Дот почувствовала, как сильнее забилось сердце в груди. Внезапно ее осенило. Все просто! Она сама отправится на эту фабрику завтра утром и попытается устроиться туда на работу. Она станет зарабатывать деньги, которые нужны на содержание семьи. Да, работа в «Селфриджез» ей, безусловно, нравится, но что значит «нравится», если там она не в состоянии заработать столько, сколько им сейчас нужно?
Следующий день Сол провел в нервном ожидании. Он долго мерил шагами асфальт перед кафе, потом зашел внутрь, выпил чашку кофе, еще какое-то время бесцельно проторчал за столиком.
– Заставляет ждать? – участливо поинтересовался у него хозяин, которого звали так же, как и само кафе – Паоло. – Или что-то случилось?
– Надеюсь, ничего плохого, – еще больше расстроился Сол.
Он прождал Дот больше двух часов. За это время он успел выпить столько чашек кофе, что пальцы на руках буквально свело от судороги. Наконец она появилась.
– Где ты была? Я уже весь извелся!
– И напрасно! Пришлось задержаться на работе, только и всего! Но, как видишь, я здесь, перед тобой!
– Да, слава богу, ты здесь! И потрясающе красива! – Сол осторожно протянул руку через стол и нежно коснулся пальцами лица Дот. Как это всегда бывало, даже после самой короткой разлуки, она показалась ему особенно ослепительной.
– Где ты была?
– Вообще-то я работала.
– Что-то сверхурочное? Или занималась моделированием платьев?
Она покачала головой. Чудак этот Сол! Думает, что такой девушке, как она, можно сказать, из самых низов, так уж просто стать модельером! Раз и готово! Как бы не так!
– Никакой моды! Я теперь тружусь на спичечной фабрике, расфасовываю спички по коробкам. А если мне повезет, то в дальнейшем я смогу вырасти аж до наклейщицы! Стану наклеивать разноцветные этикетки на коробки. Но пока это для меня недостижимые горизонты.
– Но почему? Почему ты пошла работать на фабрику?
– А ты сам как думаешь, Сол? Конечно, не потому, что работать на фабрике – это то, о чем я мечтала с детства. Но должна же я зарабатывать деньги! Если помнишь, маму мою выгнали с работы… А сбережений в нашей семье никогда не было, каждый заработанный пенни сразу же идет в дело. В универмаге мне платили немного, ведь я там работала всего лишь на полставки… Вот и пришлось искать себе новое место. Деньги ведь нам нужны не для того, чтобы купить в дом телевизор или отложить на летний отдых. Они нам нужны прямо сейчас. Иначе мы просто умрем с голоду. Но тебе этого не понять, Сол! – Дот низко опустила голову. Ей было неловко рассказывать постороннему человеку о той страшной бедности, откровенной нищете, в которой жили ее родители. Ведь долгие годы они существовали всего лишь на одну зарплату, едва сводя концы с концами. Хватало лишь на еду и на аренду дома.
– Сочувствую всем сердцем! То есть все действительно так мрачно?
– Да! Совсем не весело! Мама на этой неделе не получит никаких денег, и, следовательно, платить за жилье нечем. Даже не хочу думать, что может произойти в этом случае! Ди, наша малышка, окажется на улице! А папа? Ведь он же очень болен! И вот получится, что у него не будет даже угла, где он мог бы прилечь. Нет! Я не допущу, чтобы это случилось с моими близкими! Никогда!
