Скользкий расовый вопрос
Путешествуя по миру, быстро убеждаешься, что в разных странах люди выглядят по-разному. Например, вряд ли кто-то перепутает японца с банту
[50]. Само существование визуально различных человеческих популяций очевидно и бесспорно, но в биологии человека нет вопроса, который бы так напоминал минное поле, как расовый вопрос. Большинство биологов предпочитают держаться от него подальше. Достаточно обратиться к истории науки – и станет понятно почему. С самого начала современной биологии расовая классификация шла рука об руку с расовыми предрассудками. В XVIII в. Карл Линней в своей классификации животных отметил, что европейцы «руководствуются законами», азиаты «руководствуются мнениями», а африканцы «руководствуются прихотью». В своей великолепной книге «Ложное измерение человека» (The Mismeasure of Man) Стивен Гулд подробно рассказывает о порочной связи между биологами и расовым вопросом в XX в.
Некоторые ученые приняли эти отвратительные проявления расизма слишком близко к сердцу и отреагировали остро: в ответ они принялись утверждать, что человеческая раса не имеет биологической реальности и представляет собой всего лишь социополитический «конструкт», который не заслуживает научного исследования. Но для биологов раса – если это понятие не применяется к людям! – всегда была вполне почтенным термином. Расы, также именуемые подвидами или экотипами, представляют собой всего лишь популяции вида, которые разделены географически и отличаются между собой одной и более генетической чертой. Существует множество рас животных и растений, включая те самые популяции хомячков, которые отличаются только цветом шерсти, популяции воробьев, которые отличаются размерами и песней, расы растений, которые отличаются очертаниями листьев. Следуя этому определению, у Homo sapiens, несомненно, есть расы. И их наличие лишь служит дополнительным указанием на то, что мы не отличаемся от других видов, появившихся путем эволюции.
Существование разных рас у людей показывает, что наши популяции были разделены достаточно долго, чтобы успела произойти некоторая генетическая дивергенция. Но насколько сильная дивергенция и соответствует ли она тому взгляду, что, как показывают ископаемые находки, расселение человека происходило из Африки? И какой тип отбора управлял этими различиями?
Как и следовало ожидать от эволюции, физические вариации у человека происходят в родственных группах, и, несмотря на доблестные попытки некоторых ученых создать формальное разделение на расы, именно пограничная область между расами совершенно произвольна. Четких границ между расами не существует: число рас, признанных антропологами, варьирует от трех до тридцати с лишним. Если посмотреть на гены, то отсутствие четких различий между расами станет еще более очевидным: практически все генетические вариации, которые позволяют выявить современные молекулярные методы, лишь в слабой мере коррелируют с классическими комбинациями физических черт, обычно используемых как расовые критерии – таких как цвет кожи и тип волос.
Прямые генетические доказательства, накопившиеся за последние 30 лет, показывают, что лишь около 10–15 % всех генетических вариаций у людей, представленные различиями между «расами», распознаются по различиям во внешности. Остальные генетические вариации, 85–90 %, – это индивидуальные отличия отдельных особей внутри рас.
Это означает, что расы не обнаруживают различий типа «все или ничего» в аллельных формах генов, которые они несут. Вместо этого у них обычно одинаковые аллели, но встречающиеся с разными частотами. Например, у гена группы крови «AB0» три аллеля: A, B и 0. Эти три формы имеются почти у всех человеческих популяций, но в разных группах их частота различна. Скажем, частота аллеля «0» составляет 54 % у японцев, 64 % у финнов, 74 % у южноафриканской народности канг и 85 % у навахо. Это типично для тех различий, которые мы наблюдаем: мы не сумеем определить национальную принадлежность человека по единственному гену, но гарантированно сможем это сделать, исходя из комбинации множества генов.
Следовательно, на генетическом уровне люди удивительно схожи. Именно этого и следовало ожидать, если современные люди переселились из Африки всего 60 000 или 100 000 лет назад. Времени для генетической дивергенции было слишком мало, хотя мы распространились по всем уголкам земного шара и разделились на далеко разнесенные популяции, которые до недавних времен были генетически изолированы.
Означает ли это, что мы вправе не обращать внимания на расу человека? Нет. Эти заключения не значат, что расы – всего лишь умственный конструкт или что небольшие генетические различия между ними не представляют интереса. Некоторые расовые различия дают нам явственное доказательство эволюционного давления, которое действовало в различных регионах, и могут быть полезны в медицине. Например, серповидноклеточная анемия чаще всего встречается у темнокожих, чьи предки произошли из экваториальной Африки. Поскольку носители мутации, вызывающей серповидноклеточную анемию, наделены некоторой сопротивляемостью к тропической малярии (смертельному заболеванию), скорее всего, высокая частота этой мутации в африканских и африканского происхождения популяциях возникла в результате естественного отбора в ответ на малярию. Частота встречаемости болезни Тея – Сакса – смертельного генетического заболевания, которое широко распространено у евреев-ашкенази и луизианских каджунов, возможно, сильно возросла путем генетического дрейфа в малых предковых популяциях. Сведения о национальности могут быть очень ценным подспорьем, когда необходимо диагностировать эти или другие генетические заболевания. Более того, различия в частотах аллелей между расовыми группами означают, что расовую принадлежность необходимо учитывать и в случаях, когда подбирают подходящие донорские органы, потому что там требуется соответствие между несколькими генами совместимости.
Большая часть генетических различий между расами незначительна. Однако некоторые, такие как внешние отличия японца от финна, эскимоса от масаи, разительны. Таким образом, складывается любопытная ситуация: общие межрасовые генетические различия незначительны, но у этих же групп проявляются ярко выраженные внешние различия, такие как цвет кожи, цвет волос, строение тела и форма носа. Эти очевидные физические отличия не характеризуют геном в целом. Тогда почему та незначительная генетическая дивергенция, которая возникла между человеческими популяциями, сосредоточилась именно на столь заметных внешних чертах?
Некоторые из этих различий логически объяснимы как адаптации к разной окружающей среде, в которой оказывались древние люди. Более темная кожа у тропических групп, возможно, обеспечивает защиту от интенсивного ультрафиолетового излучения, которое вызывает смертельное заболевание меланому, в то время как бледная кожа обитателей северных широт способствует проникновению света, необходимого для синтеза жизненно важного витамина D, помогающего предотвратить цингу и туберкулез
{52}. Но как насчет складки верхнего века у монголоидной расы
[51] или более длинных носов у представителей европеоидной расы? У этих черт как будто нет никакой прямой связи с окружающей средой. По мнению некоторых биологов, существование большей генетической вариативности между расами, влияющей на физический облик, на то, что очевидно для потенциальных партнеров, служит несомненным указанием на половой отбор.
