Что еще хуже, Навуходоносор как раз пребывал в самом расцвете сил и не думал смягчаться с годами. Он не пытался воевать с Меченым за статус альфы, ему достаточно было портить жизнь остальным. Спасать положение было практически некому. С Меченым мог бы справиться Рувим, но он по-прежнему выкидывал белый флаг в каждом решающем бою и даже мимо Навуходоносора ходил крадучись. Новоприбывшему Симу — мускулистому юнцу — до решающих сражений оставался еще год-другой, как и двум другим новичкам, Иессею и Самуилу. Слабаку Адаму и вовсе нечего было ловить в играх на доминирование. Даниил, Давид или Ионафан могли бы на равных потягаться с Навуходоносором, но не имели никаких шансов против Меченого. Исаака и Нафанаила эти игрища не интересовали, Вениамину и Иисусу Навину нечего было и соваться, покалеченный Саул наблюдал издалека.
По сути, единственной надеждой для стада оставался Гедеон — хотя сценарий, в котором была прописана его роль спасителя, строился исключительно на штампах. Гедеон был младшим братом Нафанаила и в стаде появился недавно. Я заметил его несколькими годами раньше у соседей — на редкость мускулистый детеныш, крутившийся рядом со старшим братом, тогда подростком Нафанаилом. Нафанаил первым мигрировал к нам несколько лет назад и, примерив ненужную ему мантию альфы, предпочел главную роль в сериале «Отец знает лучше». Следом за ним, как раз с началом эпохи террора, развязанного Меченым, в стадо перешел Гедеон. Вот вам и сценарий: Гедеон — молодой рыцарь-джедай, Нафанаил вынужденно возвращается из отставки и принимает роль Оби-Вана Кеноби, они образуют коалицию, свергают Меченого, истина и справедливость торжествуют, Хан Соло и принцесса Лея заводят брачные игры, конец фильма.
Одна загвоздка: Нафанаил ни в какую не соглашался участвовать. Гедеон, вызубрив сценарий, вызывает Меченого на бой и в решающий момент кидается к Нафанаилу за подмогой. Нафанаил принимается рассеянно обыскивать Гедеона, не обращая ни малейшего внимания на потасовку — ясно же, что младший братишка пришел поболтать о семейных вылазках на пикник. В другой раз Гедеон отчаянно бьется с Навуходоносором, удача улыбается то одному, то другому из противников, нашему герою только и требуется, что вовремя протянутая старшим братом рука помощи. Гедеон кидается к Нафанаилу за подмогой, а тот совершенно всерьез вручает ему кого-нибудь из облепивших его детенышей в надежде, что Гедеон остепенится наконец и поймет, насколько отцовство почетнее этих дурацких ристалищ. Гедеон обескураженно чешет в затылке. Что случилось с его кумиром? Нафанаил, старший брат, который сам его воспитывал, каких-то пару лет провел в новом стаде, и здрасте, приехали — мяса не ест, ходит на антивоенные демонстрации, обнимается со всякими девицами без лифчиков. Гедеон был в полнейшем замешательстве.
Итак, отвоевать главенство в иерархии Гедеону пока не удавалось, хотя он по-прежнему уверенно претендовал на звание «Новичок года». Гораздо менее триумфально обставил свой приход Авессалом. При взгляде на этого робкого вертлявого юнца никак не верилось, что он уже взрослый и пришел из другого стада. Я не помнил его ни по одному из соседних, а это значит, что он перебрался издалека и довольно долго болтался один, прежде чем пристроиться на самые скромные позиции к моим павианам. Его открытую бесхитростную физиономию портил большой нарыв рядом с пастью — наверное, болезненный, поскольку жевал он только противоположной стороной челюсти. Авессалом был нетипично дружелюбным и неумеренное количество времени проводил, играя бровями и строя рожи всем и каждому. На его приветствия никто, за исключением Вениамина и семейства Рахили, не обращал внимания. Как-то, расхрабрившись, он состроил рожу и мне — я ответил, несказанно удивив его тем, что говорю по-павианьи. Он состроил еще — я ответил, и у нас сложился почти ежедневный ритуал межвидового общения.
Недавно Авессалом обнаружил, что на свете существуют девочки, и погряз в подростковом вуайеризме. К подобной озабоченности стадо за последние годы уже успело в какой-то мере привыкнуть. Ионафан по-прежнему сходил с ума по Ревекке (которая, отвергая его, проявляла все большее неблагоразумие, потому что он вырастал в завидного жениха), Адам все так же следовал по пятам за Куцехвостой — и даже когда их пассии предавались любовным утехам с кем-то другим, Ионафан и Адам наблюдали за ними из укромного одинокого уголка. Но Авессалом вывел это занятие на новый уровень. Стоило хоть кому-то в стаде затеять брачные игры, как в ближайшие кусты непременно прокрадывался Авессалом в надежде почерпнуть что-нибудь полезное. Даниил заигрывает с Мариам, которая за всю жизнь не распалила всерьез ни одного самца, а в десяти шагах ошивается Авессалом, выворачивая шею, чтобы ничего не упустить, и всю дорогу теребя свой хвост. А уж когда начинался эструс у кого-нибудь из настоящих секс-бомб — у Деворы или Бупси, например, — Авессалом из кожи вон лез. Как-то раз Меченый с Деворой, чья половая готовность была очевидна, мирно обыскивали друг друга. Они сидели на отшибе, в уединении, явно настраиваясь на переход к полному интиму, и тут нависавшая над ними ветка, на которую бесшумно перетек Авессалом, чтобы совсем уж ничего не упустить, обломилась, и он с треском рухнул прямо на них. Надо ли говорить, что Авессалома, несмотря на всю его озабоченность, с момента прихода в стадо женская рука не касалась даже для обыскивания, а о более занимательных вещах и речи не было, и я лично убеждался при анестезии, что шерсть его кишит блохами.
Если Авессалом наверняка охотно перескочил бы через несколько лет, чтобы скорее вступить в пору грозной зрелости, то некоторые другие явно предпочли бы отсрочить удлиняющиеся закатные тени. Постаревший Саул пристрастился ковылять за четверть мили к гостинице и воевал с гостиничными павианами за отходы в мусорных баках и на свалке — так проще, чем часами искать себе пропитание в лесу. Аарон, постаревший и одряхлевший еще больше Саула, перешел в гостиничное стадо насовсем. Непостижимо, но сладострастная задорная Афган тоже выглядела потрепанной жизнью, как и Мариам, которую стремительно старило огромное потомство с его массовыми истериками. Сдавала и Руфь — ее, без сомнения, губили тревожность и пугливость, которые с годами только усугубились. Состарилась еще сильнее старуха Ноеминь, и даже Рахиль, еще не вышедшая из среднего возраста, все больше напоминала свою ветшающую мать — как-то раз я даже по ошибке записал ее Ноеминью в своих полевых заметках. И именно в этот сезон я с потрясением обнаружил и у Исаака, и даже у Иисуса Навина с Вениамином старческие вены — кожа делалась морщинистой, бумажной, вены под ней блуждали, в них становилось труднее попасть иглой, когда берешь кровь. И что еще печальнее, все трое покрывались старческими пигментными пятнами.
Со старением было связано и одно из самых примечательных наблюдений того периода. В числе действующих лиц оказался Десна, с которым за несколько лет пребывания в стаде не случалось ничего интересного и который, в принципе, кроме своей глубокой дряхлости, ничем не выделялся. Другой участницей была старуха Лия, мать Деворы, главная самка стада — строгая, непреклонная, суровая. До этого сезона я совершенно точно не видел, чтобы Лия и Десна удостоили друг друга хотя бы взглядом. И тем не менее эти двое влюбились — точнее, пали друг другу в волосатые объятия, точнее, учудили нечто невиданное мной ни до, ни после. Для начала они просто исчезли. Стадо ночевало в лесу, в роще, разросшейся на несколько акров, так что я легко мог упустить кого-то из виду в подлеске или во время кормежки на окраине чащи. Но когда во время сухого сезона стадо движется через открытое поле по голой стерне, все видны как на ладони. А Лия с Десной просто взяли и в одночасье растворились в воздухе. Для подростка или заматеревшего самца это было бы в порядке вещей — они переходят в другое стадо или по крайней мере исследуют такие возможности. Когда исчезает пожилая особь, подозрение падает в первую очередь на гиен и львов. Но чтобы два старейших пропали разом?
