Ученые пока не пришли к четкому выводу насчет умеренного использования приказаний. На самом деле приказания абсолютным злом считать нельзя. Раньше полагали, что прямолинейные и четкие наставления помогают ребенку усваивать и развивать правильные нормы поведения, соотносящиеся с организованностью и самоконтролем
{172}.
Как и во всех аспектах человеческого развития, обобщения вторичны на фоне сложного взаимодействия личности ребенка и окружающей среды. Никто не начинает жизнь как абсолютный ноль, ожидая, что мир разъяснит ему, кто он есть, на что способен и кем может стать. Особенно актуально это для развития самоконтроля и организованности. Наши генетика и «врожденный» темперамент не просто важны в их становлении – а они, конечно, играют свою роль, – но и предопределяют нашу реакцию на существующую реальность. Например, дети, которые с рождения кажутся более реактивными и темпераментными, считаются гипервосприимчивыми к окружающей среде. Это означает, что в подавляющей или враждебной среде они растут еще более реактивными, не справляясь со своим поведением. К плюсам, правда, можно отнести то, что в благоприятной среде они преуспевают
{173}.
Даже без научных истин ясно, что оптимальная среда для ребенка – теплый, заботливый и отзывчивый мир. И для всех детей пагубна стрессовая, токсичная обстановка, которая тормозит развитие организованности и самоконтроля, влияя на человека и в детстве, и во взрослой жизни.
«Пришлите мне отверженных судьбой». Преимущество двуязычия
Американка в третьем поколении, я воспитывалась на многочисленных, нередко несколько раз пересказанных историях о том, что значит «перебраться». Мой прадед оказался здесь в 12 лет, чтобы по десять часов в день крутить сигары в Питтсбурге. Как говорит мама, «они пересекли безбрежный бурный океан в трюме корабля, чтобы обменять одну нищету на другую».
Мой прадед, его отец и фактически вся семья приехали сюда без навыков, без денег и, главное, не зная и десяти слов по-английски. Но через 40 лет, когда появилась на свет моя мама, они уже говорили только на английском. Как рассказывает мама, за исключением нескольких фраз на родном языке, в основном искрометных колкостей, с детьми никто даже не заговаривал не по-английски. Считалось даже неправильным, что дети слышат какой-то другой язык или разговаривают на нем.
Они ошибались… но думаю, уже поздно сообщать им правду!
Последние научные исследования в поддержку изучения более чем одного языка выявили, что дети, разговаривающие на двух языках, отличаются высоким самоконтролем и организованностью. Наука опровергает «народную мудрость», основанную на работах до 1960-х годов, утверждавших, что билингвизм негативно влияет на интеллектуальное развитие и IQ
{174}. Здесь, правда, возникает вопрос о культурных предрассудках: та концепция вовсе не касалась французского языка, который всегда был в моде. Bien sûr! (Конечно! – фр.)
На слабые места тех концепций в 1962 году указали профессора Элизабет Пил и Уоллес Ламберт
{175}. Посредством стандартных методов и выверенного отбора объектов для наблюдения они пришли к выводу, что у двуязычных людей есть как вербальное, так и невербальное преимущество над теми, кто говорит только на одном языке. С Пил и Ламберта начался целый поток научной литературы, включая исследования, подтверждающие положительное влияние билингвизма на организованность. Изначально это объясняли тем, что малыш активно сопротивляется одному языку и распознает значения другого, помогая мозгу игнорировать отвлекающие факторы и концентрироваться. Однако процесс гораздо сложнее и тоньше. На самом деле билингвы всегда свободно оперируют обоими языками, но мозг постоянно выбирает, какой из них использовать.
«Казалось бы, речь двуязычных должна изобиловать ошибками или ожиданием, что когда-нибудь вы непременно споткнетесь и скажете что-то не на том языке, но этого не происходит», – говорит профессор Эллен Бялысток
{176}, ведущий ученый в этой области. Исследователи полагают, что мозг билингва всегда готов к активности на обоих языках – вероятно, чтобы не перепутать ответ перуанской бабушке с репликой в адрес американской одноклассницы. А при самоконтроле двуязычный мозг постоянно следит за адекватными реакциями на внешние обстоятельства. Работа с языками – работа над собой.
К сожалению, правило столетней давности берет верх. Хотя мы приближаемся к важному рубежу в истории США, когда большинство населения страны скоро будет латиноамериканского происхождения, родители-иммигранты все равно стремятся к тому, чтобы их дети говорили исключительно по-английски. Наверное, как мой прадед, они убеждены, что их малышам нужен только язык этой страны.
Это обнаружила Яра Фуэнмайор Ривас, разработчик двуязычного учебного плана «Тридцать миллионов слов», общаясь с родителями-иммигрантами, которые должны были стать частью нашего исследования на испанском. Ситуация удивила даже ее. Родители абсолютно понимали, что для своих детей они первые и самые главные учителя и их речь помогает детскому мозгу развиваться. Они с большим энтузиазмом восприняли научный метод.
За исключением одного.
Все они отказывались считать двуязычие благоприятным аспектом развития своих детей, нередко отвергая мысль об общении с ними на родном языке. Даже объяснение пользы для самоконтроля и организованности не заставило их передумать. Главной целью было сделать из детей «настоящих американцев», и для ее достижения английский должен стать единственным языком.
Я так и вижу, как мой прадед, старина Левинтер, одобрительно кивает.
Хотя он и неправ.
Эрика Хофф, профессор психологии Флоридского Атлантического университета, – эксперт по влиянию билингвизма на развитие речи. Детям, которых она наблюдала с младенчества и которые родились в двуязычных семьях, сейчас исполняется пять лет.
