Услышав новости, Хети поспешил к храму. Вопреки обыкновению, он даже не заглянул к своему деду. Ворота храма были заперты, но ему даже не пришлось стучать: одна из створок открылась и появился Небкаурэ, который собирался идти искать своего приятеля Хети. Молодой писец рассказал Хети, что слухи о нападении преувеличены, однако добавил по секрету, что один из нападавших все-таки был убит. Этот убитый, вне всяких сомнений, был ааму — азиат. А в этих краях азиатами называли и бедуинов, жителей пустынь, и пастухов, которые выпасали свои стада на возвышенностях Ханаана. Убитый не был ни бедуином, ни пастухом. Он наверняка принадлежал к оседлому племени, которое проживало в западной части Дельты. Это племя пришло в Египет с северо-запада. Более точного обозначения тех мест египетские географы того времени потомкам не оставили. Небкаурэ добавил, что присутствие ааму в этих краях его не удивляет, ведь они успели повсеместно расселиться в номах Дельты — в западных районах нижнего Египта и к северу от Мемфиса. Что до цели, которую преследовали нападавшие, то об этом никому, кроме них самих, ничего не известно. Поскольку пленных не взяли, любое предположение могло оказаться верным — грабеж; желание осквернить останки фараона, чьи армии в свое время захватили часть страны ааму; личная месть…
В этот день у Хети не нашлось времени для того, чтобы отправиться на берег озера в надежде встретить там Исет. Но он был уверен, что она снова придет, чтобы встретиться с ним. Она выслушала его признания в любви и в ответ рассказала о своих чувствах, а значит, она захочет увидеть его снова. Нужно только подождать.
И долго ждать не пришлось: на следующий день, стоило ему подплыть в своей лодке к заветной бухточке, он сразу увидел Исет. Она сидела на пригорке, наполовину скрытая высокой травой. Увидев Хети, она подбежала к воде и с его помощью перебралась в лодку. Они сели рядышком.
— Я очень рада, что ты пришел, — призналась девушка. — Я боялась, что после всего, что услышал, ты не вернешься сюда. Вчера я ждала тебя целый день.
Столь откровенное проявление чувств обрадовало Хети. Он обнял девушку за талию и прижал к себе. А она и не думала его отталкивать. Наоборот, прижалась к нему, бедро к бедру, и положила голову ему на плечо.
— Исет, Хатор наполняет мое сердце радостью, когда ты рядом со мной. Вчера я не пришел, потому что случилось нечто важное в храме, где живет мой друг Небкаурэ. Ты видела его в тот день, когда мы приплыли сюда втроем, — он, я и моя сестра. Это был день нашей первой встречи.
— С ним случилось несчастье?
— Нет! Он под защитой Амона и Изиды! Он — писец в храме оправданного божества, царя Аменемхета. Мы называем этот храм храмом Змеи. Его дядя — первый жрец-писец этого храма. Прошлой ночью неизвестные напали на храм. Они пытались ограбить и поджечь храмовые постройки. Но стражи храма их прогнали.
— Хети, твой рассказ подтверждает слухи, дошедшие до нас от жителей деревни, близ которой поселились мы с мамой. Мне очень страшно.
— Чего тебе бояться? Разбойников прогнали, и теперь эти проходимцы не осмелятся напасть на нас, убоявшись наших воинов.
— Хети, мне придется открыть тебе правду. А потом ты сам решишь, как тебе следует поступить.
— То, что хорошо для меня, будет хорошо и для тебя, потому что я хочу сделать тебя хозяйкой своего дома, я тебе уже говорил об этом. И сегодня я хочу этого сильнее, чем вчера, а завтра буду хотеть еще сильнее.
Улыбаясь, девушка приложила свой влажный пальчик к его губам, чтобы заставить его замолчать. А потом сказала так:
— Знай же, что моя мать — египтянка, ее зовут Несрет. Она родилась в городе Ра, Гелиополе. Но отец мой — не уроженец Черной Земли. Он родился в стране, которую египтяне называют Ретену. На языке местных жителей она называется Ханаан. Мой отец — один из ааму, поселившихся в Аварисе. В тех краях сейчас живет много ааму.
Далее из ее рассказа Хети узнал, что, воспользовавшись слабостью царской власти, ааму приходили в Дельту целыми группами и селились там. Очень часто правители провинций, ставших независимыми, нанимали бедуинов и ааму в свою армию. Эти люди пришли в Египет, спасаясь от нищеты и засух, свирепствующих в Ханаане. К тому же здесь, в Египте, они могли получить не только пищу, но и работу.
— Ханаанское имя моего отца Зерах, но, поселившись в Египте, он выбрал себе другое, привычное в этих местах, — Мерисет, — продолжала Исет. — В то время он был не старше меня, а мне теперь шестнадцать лет. В Египет он пришел не один, а со своим племенем, главой которого был его отец. Четыре года спустя его отец умер, и Зерах занял его место, став во главе соплеменников. Надо сказать, что к тому времени они успели обжиться на новом месте, изменив свой жизненный уклад. Они приспособились к новым условиям — стали работать на полях, нанимались строить дома для богачей, поступали на службу солдатами в армию правителя нома.
Время шло, и связи между членами племени моего отца ослабли, но не разрушились. Первый раз мой отец женился на женщине из своего племени, как того требовал обычай жителей Ханаана, но супруга отдала богу душу, производя на свет их сына. И тогда отец женился на моей матери, несмотря на то, что та была египтянкой. Дело в том, что ааму не стремятся породниться с египтянами, которых они презирают, почти не скрывая этого. Но отец влюбился в мою мать. Вместе со своей матерью после смерти его отца, моего деда, они поселились в Аварисе. По правде говоря, матери не очень нравился Мерисет, но, заключив брак с ним, она надеялась обрести защиту, укрыться от превратностей жизни, чего не могла ей обеспечить мать, ставшая вдовой. А еще через несколько лет умерла и моя бабушка.
Первенца моего отца, сына от первой жены, зовут Нахаш. Вскоре моя мать родила ему второго сына, Хануна. Я родилась четырьмя годами позже. Не прошло и двух лет после моего рождения, как мать поняла, что надоела отцу. Как это принято у ааму, он взял себе еще одну жену, которую сделал в доме главной. Эту женщину зовут Цилла, и на тот момент она только-только приехала из Ханаана, Цилла знает лишь один язык, свой родной, поэтому с того времени отец приказал всем домочадцам говорить только на ханаанейском. Надо заметить, что большинство ааму, обосновавшихся в Египте, продолжают говорить на своем языке. А когда возникает потребность общаться с коренным населением, они зовут на помощь тех немногих, кто умеет объясняться на языке Черной Земли. Я же одинаково хорошо говорю и на языке египтян, а значит, на языке моей матери, и на ханаанейском — языке моего отца и моих братьев. Поэтому из нашей семьи с египтянами общались только моя мать и я. Остальные домочадцы откровенно презирали коренное население, хотя жили на этой земле только потому, что им это разрешили «эти презренные египтяне».
Сейчас я расскажу тебе о нравах ааму это поможет тебе разобраться в том, что случилось с нами потом. У вас, египтян, женщина может ходить там, где ей вздумается, и ее супруг не пытается навязать ей свою волю или наложить запрет на что бы то ни было. Девушки моего возраста беспрепятственно купаются в реке или, как я, в водах Великого Южного озера. У ааму же все по-другому.
