Кл.: Стоять. Это Вы сейчас хотите меня заставить отвечать на вопросы «зачем», «почему»?
А.: Конечно. Вы же эти вопросы так упорно игнорировали. Значит, нужно провести следственный эксперимент.
Кл.: Не надо воровать мою терминологию! Давайте я лучше еще раз тест пройду. Прямо тут. Постараюсь ответить на все вопросы.
А.: Я только за, только маленький нюанс. Представьте, что это не экзамен и не вопросы теста. Допустим, что это показания свидетеля.
Кл.: Ну я же попросила! Это моя стихия.
А.: Вот и погружайтесь в свою стихию. Представьте, что Вы сами себе и адвокат, и подзащитная. И у Вас есть список этих показаний против самой себя. А Вы эти показания читаете и ставите каждому предложению оценку. Как в театральной школе. Совсем не верю — кол, что-то такое ощущается — двойка... ну и так далее. А я в случае чего помогу расшифровать какой-нибудь слишком сложный вопрос.
____
Не будем приводить дальнейшую расшифровку сеанса. Следующие полчаса клиентка вслух давала развернутый комментарий к каждому спорному вопросу. Оказалось, что за отсутствием ответов скрывалось вовсе не вытеснение. Например, первый вопрос вызвал затруднения, потому что клиентка на протяжении последних десяти лет ни разу не плакала, а до этого периода — наоборот, была довольно щедрой на слёзы.
Клиентка воспринимала вопросы о своих эмоциях как тест на самоконтроль. Напрашивается аналогия с нарциссическими пациентами Балинта, для которых интерпретация всегда была чем-то большим, нежели просто интерпретацией. Благодаря тому, что анализ продлился достаточно времени, клиентка не торопясь развернула картину своего отношения к тесту и к эмоциям. Каждый вопрос служил для неё узлом в сети свободных ассоциаций. Поэтому, обсуждая на сеансе формулировки вопросов и варианты ответов, клиентка параллельно открывала доступ к ранним воспоминаниям и вообще осваивала практику свободной речи. Всё это позволило ей разобраться со своими психосоматическими проблемами.
Уточненные результаты приведены в третьем и четвёртом столбцах таблицы. Теперь суммарных баллов явно не хватало, чтобы однозначно говорить об алекситимии. Забавно, что результат остановился аккурат на границе «группы риска». Как подсказывает опыт изучения нелинейной динамики, интересные результаты ждут именно «на кромке хаоса», на стыке двух устойчивых режимов.
Ж. Дискретность и бифуркации
Дальнейшие сессии ничем не отличались от классического ференцианского психоанализа. Клиентка периодически присылала новые итерации теста. Изменения ответов становились дополнительным терапевтическим ресурсом. Был получен довольно любопытный результат, который и позволил нам говорить о локальном характере алекситимии.
Оказалось, что из всех 26 вопросов только 5 пунктов, касающихся фантазий и мечтаний, имели для алекситимии клиентки решающее значение. Для краткости будем называть их красными вопросами. Связка красных вопросов играет роль единого управляющего параметра — склонности к свободному фантазированию. То есть выводы о ходе всего анализа можно было делать, наблюдая только за пятью вопросами, объединенными одной общей темой. Параметр имеет вполне конкретное численное значение — это сумма (с учетом ключа) баллов по всем пяти вопросам. Построим график изменения управляющего параметра на фоне общего прогресса (рис. 7.2).
Рис. 7.2. Динамика общей алекситиминности клиентки Ц. на фоне динамики алекситиминности управляющей группы представлений. Жирная черная линия — управляющий параметр, тонкая серая — общий показатель алекситимии. Каждый показатель нормирован на свое значение в начале анализа
Для удобства оба показателя даны в относительных единицах, то есть поделены на свои первоначальные значения. Например, результаты первого прохождения теста (после корректировки) составили 74 балла. Значит, результаты последующих прохождений теста будут сначала поделены на 74, а потом нанесены на график. Аналогично сумма по красным вопросам составила 10 при первом прохождении. Значит, все ее остальные значения будут поделены на 10, а потом нанесены на график.
На протяжении всего анализа управляющий параметр менялся не плавно, а рывками. Между рывками расположились достаточно продолжительные периоды стабильности, когда склонность к фантазированию не менялась. Здесь важно отметить, что величина не просто «оставалась примерно одинаковой в пределах погрешности». Нет. Создавалось впечатление, что клиентка намеренно оставляла ответы на «красные» вопросы без изменений, не желая размышлять на эту тему. Типичное проявление психического сопротивления. В те же моменты, когда сопротивление ослабевало, клиентка проводила внутреннюю ревизию и мысленно соглашалась с теми изменениями, которые уже по факту с ней произошли в процессе анализа.
Пока управляющий параметр не менялся, остальные вопросы колебались в окрестности своих «положений равновесия», так что общий уровень алекситимии практически не менялся. Когда же управляющий параметр менялся хотя бы на пару баллов, то происходило три вещи: а) уменьшалась внутренняя противоречивость ответов на красные вопросы, б) остальные вопросы получали новое положение равновесия, в) вся сумма алекситимических баллов испытывала скачок. Скачки не всегда были в сторону «улучшения», что не противоречит теории о психическом сопротивлении.
Это явление хорошо известно в нелинейной динамике. Когда малое изменение управляющего параметра приводит к заметному качественному скачку, говорят, что имеет место бифуркация. Или знакомый вам из диалектики переход количественных изменений в качественные.
Итак, всего одно качество (фантазирование) влияет на всю картину алекситимии. Значит ли это, что во всех случаях нужно целенаправленно работать именно с этим качеством и ожидать существенных результатов? Нет.
Во-первых, для подобных утверждений требуется исследование репрезентативной группы клиентов. И здесь мы сразу умываем руки. Психоаналитик, как не раз подчеркивал Ференци, не занимается сбором статистики. Мы не какие-нибудь психологи, чтобы раз за разом тратить своё и клиентское время на прохождение тестов. Мы вообще к тестам относимся скептически. «Тестовая» инициатива клиентки — уникальный случай, но психоаналитик (в отличие от психолога) умеет именно из уникальных случаев извлекать максимум.
Во-вторых, мы работаем со словами, с речью клиента. Поэтому за разговорами о фантазиях и мечтах вполне могло скрываться что-то совершенно другое. Исследование психологии фантазирования выходит далеко за рамки анализа психосоматических проблем. Объективен только тот факт, что для клиентки разговор о фантазиях и мечтах был двигателем прогресса. Всё остальное — это наши домыслы, которые на практике могут приносить пользу, но никогда не станут чем-то вроде научного факта.
В-третьих, наличие квантовых скачков и управляющего параметра — это важное напоминание о классических идеях Фройда. Психоаналитическая теория сегодня переживает кризис из-за того, что о дискретности либидо, о количественном факторе стали забывать. Из-за того, что современным «специалистам» лень изучать новый математический аппарат нелинейной динамики, хотя всё время трещат, что «психоанализ — это динамическая психотерапия». Как можно заниматься динамической психотерапией, не владея элементарным пониманием динамики, — загадка. То же самое можно сказать о представлениях. Зачем Фройд аккуратно рассматривал психодинамику отдельных представлений? Чтобы современные «аналитики» рассуждали о психике и человеке в целом? Конечно, далеко в таких рассуждениях они не продвинутся.
