— Ты хочешь уйти.
Снусмумрик кивнул.
— Когда ты уходишь? — спросил Муми-тролль.
— Прямо сейчас! — сказал Снусмумрик, соскочил с перил и потянул носом утренний воздух. — Хороший денек для путешествия»
[26].
Муми-тролль понимал Снусмумрика и его тягу к свободе, но все же ожидать его возвращения было нелегко. Туве, как и все, кто пережил войну, привыкла к ожиданию. Женихи, друзья, мужья, братья и приятели сражались на фронте. Были и такие, кто не воевал, а сбежал в неизвестном направлении, скрываясь от войны. Но все люди ждали — вернется ли близкий человек домой живым, или принесут похоронку, ждали, когда закончится война и наступит мир. Ожидающий не свободен, ведь тоска — самая тесная тюрьма для души. Туве привыкла к этому состоянию и в то же время устала от вечного ожидания.
«Ему стало немного не по себе, он вспомнил Муми-тролля, который его ждал и очень по нему соскучился, который им восхищался и говорил: „Ну конечно, ты свободен, ясное дело, ты уйдешь, неужели я не понимаю, что тебе надо иногда побыть одному“. И в то же время в глазах его были тоска и безысходность».
Время от времени Туве чувствовала беспомощность, когда Атос погружался в свои бесконечные рабочие дела или в исследование трудов Ницше. Она надеялась, что Атос как можно быстрее закончит свою книгу о философе, поскольку считала, что восхищение последним существенно ограничивает свободу Атоса. «Никогда не станешь по-настоящему свободным, если будешь чрезмерно кем-нибудь восхищаться». Подчас чужая привязанность может даже показаться обузой, каковой казалась иногда Снусмумрику любовь Муми-тролля.
«— Никогда не станешь по-настоящему свободным, если будешь чрезмерно кем-нибудь восхищаться, — неожиданно сказал Снусмумрик. — Уж я-то знаю.
— Я знаю, что ты все знаешь, — затараторила малышка, подвигаясь еще ближе к костру. — Ежик говорил, что когда Муми-тролль встает после зимней спячки, то он сразу начинает по тебе скучать… Правда, приятно, когда кто-нибудь по тебе скучает и все ждет тебя и ждет?
— Я приду к нему, когда захочу! — не на шутку рассердился Снусмумрик. — Может, я еще вообще не приду. Может, я пойду совсем в другую сторону.
— Но он тогда, наверно, обидится, — сказала кроха»
[27].
Постепенно любовь Туве к Атосу отошла на второй план и померк блеск страсти, который так много для нее значил, но на смену этому пришла дружба, которая продлилась до конца жизни. Такое развитие отношений напоминает то, во что в итоге превратилась привязанность Муми-тролля к Снусмумрику. Когда Снусмумрик в очередной раз отправляется в путь, Муми-тролль произносит, пожалуй, самые прекрасные слова, которые только можно сказать, прощаясь с далеким другом.
«Я поднимаю тост за Снусмумрика, который сегодня ночью бредет на юг один, но наверняка такой же счастливый, как и мы. Пожелаем же ему хорошего места, где разбить палатку, и легкого сердца!»
[28]
В кругу друзей Туве называла Атоса мушкетером, поскольку свое имя он получил именно в честь Атоса, героя «Трех мушкетеров» Александра Дюма. Но еще чаще она звала его Философом, Космософом или Полисофом, иногда сокращая все эти клички до Софа. Частенько она также называла его Ондатром. В муми-мире есть еще один персонаж, помимо Снусмумрика, на создание которого Туве вдохновил Атос. Это как раз Ондатр. Сходство его с прототипом было не столько внешнее, сколько внутреннее. Ондатр по натуре — философ и мыслитель. Он слегка неуклюж и абсолютно не практичен, как и Атос.
Иллюстрация к книге «В конце ноября», 1970
Ондатр. Иллюстрация к книге «Шляпа волшебника», 1948 (1955)
Стиль жизни Атоса отчасти нашел свое художественное воплощение в описании образа жизни хатифнаттов. Именно его желание уничтожить в себе все чувства и жить «объективно» могло натолкнуть Туве на мысль о характере хатифнаттов. Сидя на морском берегу, Муми-папа думает об этих белых существах, которые лишены всего груза эмоций. Возможно, именно им выпала доля быть совершенными и объективными существами, такими, каким желал быть Атос Виртанен. В рассказе «Тайна хатифнаттов» Туве так рассуждает над перспективами подобной судьбы: «Подумать только, что никогда бы ты не смог ни развеселиться, ни загрустить… Никогда бы никому не сказал доброго слова, ни на кого бы не рассердился и не простил. Не спал бы и не чувствовал холода, никогда бы не ошибался, не страдал бы желудком и не выздоравливал бы, не отмечал бы день рождения, не пил бы пива, никогда не испытывал бы угрызений совести… Ничего бы этого не было»
[29].
Туве за работой над стенной росписью в больнице «Аврора», 1955–1956 годы
Муми-тролли находят своего читателя
Уже первые книги о приключениях муми-троллей собрали лестные отзывы в шведскоязычных газетах «Вестра Нюланд», «Ню Прессен» и «Арбетарбладет». «Шляпа волшебника» стала первой книгой, которую по-настоящему заметили и которая получила широкую известность. Можно сказать, что «Шляпа волшебника» стала творческим прорывом. Перевод книг на финский язык, как ни странно, затянулся на долгий срок. Языковой барьер стал настоящей проблемой, к тому же финские издатели проявили невероятную медлительность, несмотря на то что нашлись переводчики, которые хотели взяться за тексты Туве. Одним из тех, кто выразил желание перевести книги Туве на финский язык, был финский писатель Ярно Пеннанен, сообщивший Туве о своем намерении. Пеннанен был профессионалом и мастером своего дела, к тому же у него был опыт работы с детской литературой. Под руководством профессора Мартти Хаапио он занимался художественной обработкой архивных материалов Финского литературного общества, в частности, перекладывал на современный язык финские народные сказки и даже получил разрешение продолжать свою работу в тюрьме, где находился как политический заключенный. Но в целом ситуация развивалась весьма неспешно, и в результате финны взялись за перевод только тогда, когда муми-тролли уже купались в лучах славы и признания в Швеции и в Англии. Уже в 1950 году в Англии вышла первая книга под названием Finn Family Moomintroll («Финская семья муми-троллей»), а годом позже та же книга появилась и в Америке под именем The Happy Moomins («Счастливые муми»).
