— Так, может, это ты сама по себе докатилась? — Он воинственно свел к переносице брови.
— Пап, что-то я тебя не пойму, — нахмурилась она.
— Намалевалась, вырядилась…
— Я должна выглядеть хорошо.
— Кому должна?
— Ну, себе должна…
— А Севастьяну?
— Ну, и Севастьяну.
— Ты же с ним уже не встречаешься.
— Кто тебе такое сказал?
— Знаю… Знаю, что ты целыми днями где-то пропадаешь.
— Не пропадаю я, домой к одиннадцати прихожу…
Отец хотел сказать еще что-то, но махнул рукой.
И зарубку себе на нос поставил. Возможно, решил проследить за Настей. Что ж, в любом случае надо быть осторожной.
— А с Севастьяном что? — спросила мама. — Почему ты с ним рассталась?
— С тобой знакомиться не хотел.
— А вот дерзить не надо! — Отец поднял руку резко, но припечатал ее к столу плавно.
— Кто дерзит? — возмутилась Настя.
— Я смотрю, ты совсем от рук отбилась!
— Папа, я тебя не понимаю! Где я от рук отбилась? Я что, пьяная домой прихожу? На дискотеках пропадаю?
— Еще не хватало, чтобы ты пьяная приходила!
— А вот возьму и приду! — Настя вскочила со стула, стремительно вышла из кухни.
— Стой! — донеслось вслед.
Но Настя не остановилась. В двадцать лет уже замуж вовсю выходят, детей рожают, а ей даже выпить вечером нельзя. Никакой личной свободы.
Она уже открывала входную дверь, когда ее догнал отец:
— Чтобы в шесть вечера была дома как штык!
Настя промолчала. Не придет она в шесть, но лучше об этом не говорить. Зачем устраивать истерику и обострять ситуацию, когда можно просто все спустить на тормозах?
Она не изменила своему прежнему решению и отправилась к Жене, минуя институт. Он был дома, но, как оказалось, на работу даже не собирался.
В доме пахло конопляным дымом. Женя сидел в кресле с бессмысленными глазами и застывшей улыбкой на губах.
— Ты что, курил? — спросила она.
— Я всегда курю, — монотонно спокойным голосом проговорил он.
— Анашу?
— Анаша, анаша, до чего ж ты хороша!
— Я серьезно.
— Ну, взорвал косячок под настроение… Настроение не в дугу, проблемы у меня конкретные.
— Что такое?
— Да налоговая прикопалась… Думаешь, просто так на голову сели? Нет, кто-то посадил.
— Кто?
— Да есть там одни… Да ты не переживай, выкрутимся… А у тебя как?
— Да никак… — Настя опустилась в кресло, забросила ногу за ногу, постаралась расслабиться.
— Что так?
— Да отец узнал, что я с Севой не встречаюсь.
— Быстрый он у тебя на подъем, — усмехнулся Женя.
— В шесть часов, сказал, дома быть. И трезвой как стеклышко.
— А ты травки дерни, не унюхает.
— Дело не в этом, дело в том, что он теперь следить за мной будет. С кем я там встречаюсь…
— Со мной встречаешься.
— Ну, не говорить же ему об этом…
— Почему? — удивленно повел бровью Женя. — Ты меня стесняешься?
— Нет, не стесняюсь.
— Тогда в чем дело?
— В чем дело? — замялась Настя.
Действительно, а почему она не думает о том, чтобы познакомить Женю с родителями? Боится прослыть несовременной?..
— Да, в чем дело? — Он пристально смотрел ей в глаза.
Взгляд въедливый, осмысленный. И не скажешь, что Женя под кайфом.
— Ну-у… А надо?
— Конечно, надо!..
Настя нежно улыбнулась, глядя на него. Неужели все так просто? Женя познакомится с отцом, покажет себя с хорошей стороны, и все вопросы отпадут.
— Или ты не собираешься за меня замуж? — возмущенно спросил он.
— Ну, я не думала…
— Значит, не хочешь… К Севе хочешь вернуться? — В его голосе сквозила обида.
— Не хочу. И не собираюсь… Я тебя люблю.
— Впервые слышу.
— Ну, не я же первой должна признаваться…
— А я должен. И бегать за тобой, и в любви признаваться… Нет, я не против, так и надо. Но я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Или ты со мной, или со своим Севой.
— Ну конечно, с тобой!
— Без вариантов? — Он поднялся с кресла, подошел к ней.
— Без вариантов, — кивнула она, вытягиваясь перед ним во весь рост.
— Я хочу, чтобы ты показала, как ты меня любишь. — Взгляд его затуманился, на губы легла блудливая улыбка.
— А зачем я, по-твоему, здесь?
Он кивнул, обнял ее, крепко прижал к себе. Сначала Настя просто плыла по течению, затем закрутилась сама, переняв у него инициативу. Страшно было подумать о том, что увидел бы отец, если бы вдруг зашел к ним. Но Настя просто не могла об этом думать…
А потом они лежали в обнимку в постели, голые и счастливые.
— Мне, наверное, уже пора, — сказала она.
— Наверное, — усмехнулся он.
— Так и лежала бы здесь…
— А ты не думай, что тебе куда-то надо.
— Я не могу не думать…
— Давай попробуем отвлечься.
Он достал из тумбочки папиросу, понюхал ее, кивнул. И зажег. Это был косяк с анашой, Настя это понимала, но отказываться не стала. С трудом затянулась, закашлялась. Из глаз брызнули слезы, но это не помешало ей снова затянуться.
— Ну вот и все! — трагическом голосом сказал он.
— Что все? — испуганно встрепенулась Настя.
— Теперь ты с этого дела не слезешь?
— Хочешь сказать, что я наркоманка?
— А по-твоему, люди, которые ходят по улицам и курят, наркоманы?
— Они курят анашу?
— А просто курят. И ты теперь будешь просто курить…
— Просто курить?
— Я когда бросаю, долго не курю. А потом разок затянулся, и все, понеслась. И ты не сможешь теперь остановиться.
— Так я не бросала…
— Да?.. Ну, может, и остановишься…
— Остановлюсь бросать? — дурашливо засмеялась Настя.
— Остановишься курить.
— Брошу останавливаться курить? — захохотала она.
Это был самый настоящий приступ беспричинного смеха — до боли в животиках. У Насти пересохло в горле, а она все продолжала хохотать.
