— Ты откуда такая, лахудра нарисованная! С «Интуриста» сняли? — ехидно спросила она, с пренебрежением глядя на нее.
— Пасть закрой! — Настя резко шагнула к ней и подняла руку, растопырив пальцы.
И это сработало. Женщина вжала голову в плечи и прикусила язык. Но и Настя вынуждена была держать взятую планку. А так вдруг захотелось расплакаться, разжалобить хоть кого-то. Ведь на самом деле она такая слабая и беззащитная.
* * *
И снова приходится бежать за Олесей. Ноги у нее длинные, мах от бедра усиленный — походка летящая, быстрая, но так и Сева не от черепахи произошел.
— Стоять!.. Раз-два!
Олеся остановилась, с наигранной радостью во взгляде улыбнулась Севе:
— Привет!..
Она вдруг обвила руками его шею, прильнула к нему.
— Я так рада, что ты меня сам нашел.
От нее пахло французскими духами, но вместе с тем Сева уловил терпкий аромат хорошего мужского одеколона. Впрочем, ему могло и показаться.
— Ты где была?
— Дома!
— Не ври, не было тебя дома! Я узнавал! — соврал Сева.
И обманка сработала.
— Ну, дом — понятие растяжимое… У тети я была…
— У дяди.
— Ну, тетя живет с дядей.
— А ты живешь с ложью.
— Ну ладно тебе!
— Где Настя?
— Настя?! А почему ты спрашиваешь?
— Она пропала! И ты знаешь, кто ее похитил?
— Кто ее похитил? Здесь она, в универе! — Олеся округляла глаза, оторопело глядя на него. — Я ее сегодня видела!
— Где ты ее видела?
— Утром видела. Она из машины выходила… Зачуханная какая-то. Как будто ее черти по городу возили… Черти с колотушками… — язвительно усмехнулась Олеся.
— С колотушками?
— Затрахали ее.
— Заткнись!
— Эй, я что-то не поняла! — вылупилась на него Олеся. — Ты почему со мной так разговариваешь?
— Да потому что ты с Женей таскаешься!
— А если таскаюсь, то что? Можно на меня гавкать?
— Я не гавкаю… Это ты… — Сева осекся, не зная, что сказать.
С Олесей у них странные отношения, она хочет быть с ним, но ее тянет и к другим. Клятву верности она ему не давала, невестой быть не обещала, поэтому какие могли к ней быть претензии? Да, ветреная она, блудная, но ведь это для него не открытие, так что действительно, нет у него права грубить ей. И предъявлять он не должен.
— Козел ты, Сева! Я к тебе с открытой душой, а ты на меня из-за какой-то шлюхи наезжаешь!
— Сама ты шлюха! — выпалил Сева.
И ничуть не осудил себя за этот выпад. Олеся сама не имела права оскорблять Настю.
— Эй, пацан! Ты чё на биксу отрываешься? — прилетело вдруг слева.
Сева повернул голову и увидел чернявого парня с маленькими стеклянными глазами. Он смотрел на Севу не зло, но задиристо. И прицепился он к нему с явным желанием подраться. Матерчатая куртка нараспашку, под ней футболка с черепами. А рядом еще такой же хлопчик с хищным оскалом и золотой фиксой во рту. Этот в джинсовой куртке с белым отворотом. Судя по размеру, куртка эта была с чужого плеча. Может, на гоп-стоп где-то взял…
— Мальчики, не надо! — мотнула головой Олеся.
— Мальчики у нас в штанах, — не сводя с Севы глаз, сказал чернявый.
— Забирай своего мальчика и вали отсюда! — Сева не собирался с ним церемониться.
Он ловил и не прозевал опасный момент, и даже смог заслониться от удара. Но фиксатый сам поджидал его. И ударил Севу в тот момент, когда он собирался ответить чернявому. И ударил ногой в пах — заученно, со всей силы. А тут и чернявый подоспел — врезал ему кулаком в челюсть.
Сева удержался на ногах и даже смог блокировать летящую в него ногу, но слишком неравными были силы. Гопники явно знали толк в уличной драке, они смогли свалить его наземь, а затем обрушили на него град ударов. Причем целили ногами в голову…
Сева пришел в себя, когда все закончилось. Голова его лежала в клумбе, а ноги — на тротуаре. Олеся трясла его, пытаясь привести в чувство. Гопников не видно, не слышно.
— Как ты? — спросила Олеся, с тревогой глядя на него.
— Да все нормально… — Сева оттолкнул ее, решительно поднялся.
Он смог встать на ноги, но едва удержал равновесие — так сильно закружилась голова. Он едва добрел до скамейки, сел, обхватил голову руками.
— Вот Сволочи! Откуда они взялись? — стенала Олеся.
Сева молчал. Отребья в городе как собак нерезаных, так что нарваться не проблема. А он сам повод подал — наорал на Олесю. Может, и прошли бы мимо, но нет, нашли причину…
— Ты меня больше не обижай, ладно?
Сева мрачно усмехнулся. Не в его положении что-то говорить на эту тему. Обделался — обтекай.
— Тебе в больницу надо, — сказала Олеся.
— Было бы из-за чего, — недовольно буркнул он.
— Тогда пошли ко мне. Я тебе компресс сделаю…
Сева качнул головой и снова поплыл куда-то в сторону. Олеся сидела рядом, он уперся в нее, и кружение остановилось. Надо же, подставила плечо.
— Пошли!
Сева ничего не сказал. И с места не тронулся. Но спустя время все же оказался у Олеси в комнате. Может, она и шлюха, но больше некому позаботиться о ней. А Настя… Настя где-то далеко. И если вернулась, то незачем ее искать…
* * *
Дверь открылась, в камеру зашел щеголеватого вида подтянутый старшина:
— Солохина, на выход!
Он поскреб у себя за ухом, с кислым видом глядя на Настю. Как же так, отец — известный в городе человек, а дочь — наркоманка, шастающая по чужим квартирам.
Отец схватил ее за руку, едва она переступила порог камеры.
— Живая? — Он обнял ее, прижал к себе.
— Не так дочь воспитываете, Василий Лукьянович, — сказал стоящий у него за спиной офицер с майорскими погонами.
— Ты, Алексей Никитич, много чего не знаешь.
Настя уже знала, что не числится в розыске, не ищут ее как жертву похищения.
— Ну так просветите.
— Давай завтра. И я объясню тебе все очень подробно, — разглядывая дочь, сказал отец.
Он пожал руку майору, поблагодарил его, и они с Настей вышли во двор. Он показал ей на переднее сиденье, сел за руль. Завел машину, трясущейся от волнения рукой включил первую скорость, но тут же вернул в нейтральное положение. Не в том он был состоянии, чтобы вести машину.
— Так, давай рассказывай, — доставая из кармана склянку с таблетками, сказал отец.
