Доктор Стюарт, врач и спортивный болельщик, считает, что все отнюдь не так драматично: «Просто кому-то в определенный момент придется сделать трудный выбор. Допустим, человеку скажут, что, если он будет профессионально заниматься футболом или регби, риск развития слабоумия для него возрастет в два раза. Но, возможно, этот риск будет приемлемым, учитывая, что в противном случае у него в два раза снизится риск сердечно-сосудистых заболеваний и диабета. Боюсь, пока у нас не будет надежных данных, люди будут уходить из спорта, и в результате повысится заболеваемость. Надеюсь, что лет через десять произойдут коренные изменения в самой культуре спорта, и сама мысль о продолжении спортивной карьеры после черепно-мозговой травмы станет просто неприемлемой, — продолжает он. — И я также надеюсь, что к этому времени мы научимся делать более конкретные прогнозы, то есть, например, не просто говорить спортсмену, что у него может развиться слабоумие, а что риск для него стал выше в два раза».
По мнению Стюарта, у человека должна быть возможность принять осознанное решение: «Он сможет спокойно сесть, взвесить все и сказать: „Так, я хочу играть в регби. Я принимаю потенциальный риск развития слабоумия, но взамен передо мной открывается прекрасная перспектива прожить более долгую жизнь“. Если мы придем к этому, я буду считать, что мы добились многого».
Исследования последствий сотрясения могут принести еще больше пользы. «Задача на ближайшие десятилетия — понять физиологию процесса, ведь там столько всего интересного, — утверждает Стюарт. — Думаю, если мы разберемся с дегенеративными процессами в мозге, пострадавшем от травмы, то сможем понять, что именно происходит в ходе дегенеративных процессов в мозге в целом. По сути, все это: гемато-энцефалический барьер, воспалительная реакция, тау-белок, амилоид, аксоны — характерно и для болезни Альцгеймера».
Риск сотрясения мозга представляет собой одну из наиболее серьезных проблем в спорте, и, как мы увидели в этой главе, у данной проблемы нет простого решения. Сегодня благодаря последним техническим разработкам мы можем снизить этот риск и заодно усовершенствовать диагностику и лечение, тем самым повысив безопасность занятий спортом. Кроме того, по словам доктора Стюарта, понимание процессов, происходящих в мозге спортсмена во время и после удара в область головы, позволит в будущем сделать целый ряд важных открытий, которые найдут применение не только в спорте.
Глава 12
На дофаминовой игле
Стена троллей возвышается над долиной шеренгой скособоченных небоскребов. Ее кривые острые вершины придают горному массиву вид зловещего готического собора: голые скалистые пики и выступы, которым придали фантастические очертания солнце, ветер и дождь. Согласно норвежской легенде, однажды тролли возвращались домой с празднества, но замешкались в пути и, как только из-за горизонта показались первые лучи солнца, застыли на месте, превратившись в безжизненные скалы. Стена троллей также фигурирует в легенде экстремального спорта, хотя в данном случае она интересна не столько своим внешним видом, сколько перепадом высот порядка 1700 метров.
Остроконечные вершины задевает маленькое облачко. Руди Кассан, Эспен Фаднес и еще пятеро человек стоят на Ромсдальсхорне, чуть менее устрашающего вида горе по другую сторону долины. Один из них говорит что-то по телефону, и спустя несколько минут четверо из группы вместе подходят к краю обрыва и прыгают вниз. Я наблюдаю за прыжком вместе с десятком зрителей, стоя на каменистой смотровой площадке. чтобы добраться до нее, хоть она и расположена ниже вершины, требуется большая сноровка: сначала нужно преодолеть 11 крутых поворотов с большим уклоном вверх по Дороге троллей, а потом еще 40 минут карабкаться по скале.
Моему мозгу непросто осознать, что именно происходит в тот момент, когда эти люди прыгают с обрыва. Мы уже говорили о том, как мозг использует короткие пути, или схемы, чтобы осмыслить мир вокруг. Для таких прыжков у меня нет схемы. Сначала эти люди кажутся маленькими точками, как птицы или самолеты, которые мы видим издалека. Словно дефект монитора компьютера, битые пиксели в норвежском небе. Это бейсджамперы, они составляют фигуры в полете на скорости порядка 200 км/ч. Но на большом удалении они похожи на отпущенные шарики, медленно приближающиеся к земле.
И лишь когда спортсмены немного приближаются, начинаешь различать контуры и понимаешь, какую скорость они развивают. Они облачены в специальные костюмы — вингсьюты, сделанные из особого высокотехнологичного материала, благодаря которому костюм действует как парус, позволяя спортсмену планировать, то есть фактически лететь. Вингсьют меняет аэродинамический коэффициент с 1: 1 на 2: 1, то есть с каждым метром движения в вертикальной плоскости человек продвигается вперед на два. Это достигается с помощью системы воздушных карманов и камер. Но что больше всего поражает, когда вживую наблюдаешь за тем, что вытворяют отчаянные смельчаки, — так это шум. Резкий, пронзительный звук. В действительности просто воздух огибает края костюма, но по громкости это как рев реактивного двигателя.
Наверное, с таким звуком рушатся законы мироздания. Совершенно невозможно себе представить, ничего подобного я в своей жизни не видел — особенно когда двое из четырех бейсджамперов резко отрываются от фигуры и делают вираж прямо у нас перед глазами. Один из них успевает издать крик победы и радости, и в следующее мгновение они оба уже уносятся прочь от зрителей, вновь превращаясь в маленькие точки по мере приближения к земле, оставив нас подбирать челюсти.
Проходит несколько мучительных секунд, мы ждем, когда раскроются парашюты, — и вот они раскрываются один за другим: первый, второй, третий, четвертый. У наших прыгунов достаточно опыта, а современные парашюты очень маневренные, так что им удается мягко приземлиться в считаных метрах от того места, где они оставили свои машины. Поистине необыкновенное зрелище, а ведь это далеко не самый сложный прыжок. В интернете полно роликов с бейсджамперами и вингсьютерами, которые огибают здания, залетают в пещеры, прыгают с вертолетов и устремляются вниз на лыжах с гор.
В слове «бейсджампинг» вторая часть образована от английского jump — «прыгать», а первая представляет собой акроним из первых букв английских слов, означающих соответственно: «здание», «антенна», «мост» и «земля». Слово придумала группа скайдайверов, которые и создали новый вид спорта в 1970-х гг. Они взяли тот же принцип свободного падения, что и в скайдайвинге, или затяжных прыжках с парашютом, только здесь прыжок совершается не с самолета, а с крыши высотного здания, антенной башни, моста или отвесной скалы. Человек, выполнивший прыжок с каждого из этих четырех типов возвышений, получал бейс-номер, и таких номеров уже было присвоено порядка двух тысяч.
У Карла Бениша был бейс-номер 4, но именно он считается основателем бейсджампинга как человек, неустанно стремившийся передать другим людям ощущение того, как от прыжков захватывает дух. Бениш снимал замечательные сюжеты на камеры, которые крепились к шлему и костюму на уровне живота — а ведь они весили куда больше, чем простенькие, недорогие камеры GoPro, столь популярные сегодня. В новый спорт он пришел, как все, из скайдайвинга, когда ему захотелось испытать нечто большее. Он много раз прыгал с горы Эль-Капитан в Йосемитском национальном парке, проделывал и более оригинальные трюки, как, например, прыжок из вагона поезда, движущегося по мосту.
