— Мы вне вашей юрисдикции, комиссар, — сказал он.
— В чрезвычайных обстоятельствах всё меняется, — парировал военный, — и здесь у нас определённо чрезвычайные обстоятельства. — Он вскинул бровь. — Кажется, паломник, ты знаком с уставом Астра Милитарум.
— Похоже, не слишком хорошо.
— Покажи мне своё лицо.
Арикен поняла, кто встал на защиту путников, ещё до того, как он снял капюшон.
«Они оба опасны, — прикинул Крест, стоя напротив комиссара, — но главная угроза исходит от него».
Проповедника он раскусил сразу, — загнанный в угол зверь, разъярённый собственный слабостью — но комиссары были людьми особого толка. В большинстве своём, они не обладали всеми человеческими эмоциями. Во время обучения из них изгоняли всё лишнее, оставляя только полезные для войны чувства вроде отваги, презрения и ледяной ярости. Крест довольно долго сражался рядом с политофицерами и разбирался в их методах.
И всё же в этом человеке имелось нечто особенное, его отличало от других…
«Ничего», — понял фантом. Именно это он увидел в прозрачных глазах офицера: ничего. Полное отсутствие эмоций, и даже, возможно, собственных убеждений.
— Эти люди бесполезны для вас, комиссар, — осторожно произнёс Крест. — Они не бойцы.
— В отличие от тебя.
Дух промолчал, не видя смысла отрицать очевидное. После обучения комиссары улавливали такие черты с той же лёгкостью, как обычные люди распознавали юмор или красоту.
— Покажи запястье, гражданин, — резко скомандовал офицер.
Крест безропотно поднял правую руку и оттянул рукав. Знаки, нанесённые ниже ладони, не поблекли — идентификационные метки делали на совесть. Призрак мог бы удалить их на Тетрактисе, но решил, что и так уже совершил достаточно предательств.
— Астра Милитарум, — подтвердил комиссар.
— И, подозреваю, не просто рядовой гвардеец, — вставил Лазаро. Говорил он хрипло, но кашель пока прекратился. — Истина Тронная, я не думал, что мы найдем кого-то стоящего в этом отребье, но Император… помогает.
«А ты не просто слепой фанатик, — решил фантом, пока Шандор проницательно изучал его. — Высокопарная речь предназначалась толпе».
— В каком ты был звании, солдат? — требовательно спросил проповедник.
— Капитан, — тихо ответил Крест. — Отпустите остальных.
— Выбор за ними, — лучезарно улыбнулся Лазаро. — Чёрные Флаги Вассаго принимают лишь достойных!
Товарищи по оружию стали чужими для лейтенанта Казимира Сенки. Моторизованные соединения полка всегда были плотно спаянным кланом, их бойцы так же мало походили на простых солдат, как и ветераны-Висельники из третьей роты, но за последние месяцы Сенка постепенно отдалился и от танкистов, и даже от собратьев по «Акулам», подразделению «Часовых». Конечно, Казимир держал недовольство при себе, поскольку воины Бездны Вассаго не славились добросердечностью. Продолжал усердно напиваться и ещё усерднее играть в карты с товарищами, но с одинаковым безразличием относился к их шумным загулам и глубокому уважению, с которым они смотрели на лейтенанта.
«Убийство разрушило мою любовь ко лжи, — уныло подумал Сенка, — как ложь разрушила часовни».
Оборвав тёмную нить рассуждений, он сосредоточился на управлении «Часовым», который огибал валуны, усыпавшие дорогу. Высокие двуногие шагоходы идеально подходили для условий пустоши на внешнем краю мезы. Благодаря широкой «походке» они обладали плавностью движений, недоступной для колёсной или гусеничной техники, и потому являлись отличными разведывательными машинами. Наезднику-ветерану вроде Казимира двухзвенные ноги «Часового» казались продолжением его собственных конечностей. Восседая в закрытой кабине скакуна, лейтенант возвышался над обычными людьми не только в буквальном смысле.
В отличие от других пилотов, он стремился в обходы, не желая сидеть в Кладовке. Во время долгих, одиноких патрулей по окружности Плиты офицер забывался в управлении шагоходом. Хотя Сенка и не находил ответов в своём искусстве, оно хотя бы помогало отрешиться от вопросов. Недавно, впрочем, его мысли стали блуждать и во время дозоров, неизбежно возвращаясь к той судьбоносной четвертой часовне.
— По настоящему-то я в этом не участвовал, — вслух произнёс Казимир, которому вдруг нестерпимо захотелось услышать человеческий голос, пусть даже собственный. Даже если он изрёк лишь очередную ложь.
Лейтенант наклонился вперёд, заметив, что лучи прожектора выхватили нечто из полумрака. Через несколько шагов среди теней возник приземистый бункер — Застава-шесть, следующий порт назначения на круговом маршруте.
Дозор Призраков, как его называли простые солдаты.
Замедлив ход, Сенка приблизился к аванпосту. Он располагался вблизи от края Плиты, где попадались опасные участки рельефа. Чёрные Флаги уже потеряли одного «Часового», свалившегося в бездну, и Казимиру не улыбалось стать вторым наездником, рухнувшим в Провал Простака. Кроме того, после жестоких потерь на Облазти в полку осталось крайне мало боевых машин. Недопустимо, чтобы Восьмой лишался техники из-за безответственных пилотов, и, чего бы ни лишился лейтенант, гордость всадника оставалась при нём.
— Говорит Акула Сенка, — передал он на заставу. — Совершаю обход по периметру «Дельта», на радаре чисто. Докладывайте, Шестая.
Казимиру ответило шипение белого шума.
— Застава-шесть, как слышите? — повторил наездник. — Доложите о ситуации, Шестая.
Наконец в воксе прозвучало:
— Говорит Застава-шесть.
Сенка взглянул на расписание, приклеенное скотчем к пульту управления.
— Кридд? — уточнил он. — Это ты, капрал?
Последовала пауза, словно человек на той стороне задумался над вопросом, и затем:
— Мы ждали тебя, лейтенант.
Голос собеседника казался апатичным. Растерянным.
— Ждали? — Казимир нахмурился.
Конечно, ждали. Они же несли дозорную вахту.
— Она велела нам подождать… чтобы потом сказать тебе… — мучительное молчание. — Что они знают.
— Повторите, Шестая, — запросил пилот.
— Они знают тебя, Сенка.
— Вас не понял…
— Нет, ты понял меня, — настойчиво возразил голос. Заметно тише, словно собеседник обращался к кому-то другому, он добавил: — Я закончил, Бенедек.
— Кридд? — повысил тон лейтенант. — Капрал, что…
Его оборвал сдвоенный треск лазразрядов — выстрелы разделила доля секунды.
— Кридд? — позвал Казимир. — Бенедек?
Он переключил каналы, пытаясь достучаться до Кладовки, хотя и знал, что во время помрачения связь бесполезна. Осознав, что просто откладывает следующий шаг, Сенка нехотя перевёл «Часового» в неподвижную стойку. Пока ноги машины сгибались, опуская кабину, пилот натянул дыхательную маску.
