Бомчик с Лошкаром спустились с крыльца и сели во внедорожник – Бомчик за руль, командир – рядом. Взревел двигатель, колеса выбросили заряд дорожной пыли, и машина рванула на проселок.
Глава 32
Минут пять ехали молча, Бомчик отчаянно шевелил бровями и строил гримасы, но Лошкар ни о чем не спрашивал, потому что потом от Бомчика было не отвязаться.
– Я чего спросить хотел, командир… – не удержался водитель, когда они преодолели первую сухую балку.
Лошкар продолжал молчать, будто и не слышал.
– Чего он нас тогда не порешил, а? Стволы были у него, нас он в колючки сбросил.
– Ты про что? – спросил Лошкар, сделав вид, что не понял.
– Ну, этот кадет, с которым мы столкнулись.
– С перепугу он. Места новые, неизвестные, а тут мы. Вот он и затормозил.
– Если затормозил, чего тогда стволы собрал, а? Я ж помню, ровненько так собрал, ремешки поправил, на плечо закинул и в гору пошел. Не похоже, чтобы тормозил.
– А вот я тебя к нему отправлю, ты и спросишь – тормозил он или пулю на тебя, дурака, тратить поленился.
– Ну чего сразу так-то, командир? Чего сразу-то? – начал обижаться Бомчик, и машина вылетела на обочину, запрыгав по соляным кочкам.
– Рули, придурок! Мы так до Васюнаса не доедем!
На какое-то время Бомчик замолчал, но ненадолго. Во второй балке, по дну которой протекал ручей, он неуверенно выбрал угол атаки, и они с разгону зачерпнули бампером дно, подбросив кучу ила и разного прочего мусора, который спустя секунду обрушился на лобовое стекло и капот.
– Да что же ты делаешь, сволочь?! – воскликнул Лошкар, едва удерживаясь, чтобы не заехать водителю в морду. Они едва выкарабкались из балки, и внедорожник цеплялся всеми четырьмя колесами, подключая для верности резервный заряд аккумуляторной батареи.
Будь они на равнине, Лошкар дал бы Бомчику в морду, хотя, по опыту прошлых лет, ни к чему хорошему это не приводило.
Застрелить Бомчика было можно, но исправить – никогда.
Лобовое стекло стало грязным, и по нему забегали жуткие твари. Лошкар даже зажмурился, узнав несколько тех, что приходили к нему в детских снах.
Между тем машина выкатилась на укатанный участок проселка, и они поехали быстрее.
– Я извиняюсь, командир, давно хотел задать тебе вопрос.
– Если опять про это, я тебя…
– Нет-нет, командир, совсем про другое.
– Про какое другое? – уточнил Лошкар, заметив, как встречный поток воздуха слизнул со стекла бурую сколопендру.
– Скажи мне, хорошее ли жалованье дают в отрядах?
– Ты что, заарканиться собрался? – удивился Лошкар.
– Подумывал, честно говоря, – признался Бомчик. – Ну, а чего? Я не инвалид, не глупый, стрелять умею.
– Ну так и беги к вербовщику, он тебя приголубит.
– Я бы побежал, но хотелось бы выяснить – чего там да как.
– У тебя же есть знакомые, которые бывали на контракте. Литвак, Скондерс, Пип. Ты же с ними всегда в шары гоняешь.
– Да мутят они чего-то. Сразу же видно, когда брешут, а мне нужно определиться.
– От меня чего надо?
– Ты же прошел годовой контракт, вот тебя и хочу спросить – каково там?
– Хорошо там. Три косаря в месяц, жратва и обмундирование бесплатно.
– А что же ты снова не пошел на контракт?
– Здесь у меня больше выходит.
– А Литвак, Скондерс и Пип? У них-то поменьше твоего получается.
– У них и спроси.
– Я спрашивал, как, дескать, там дела? Они говорят – сходи, узнаешь. Пип до сих пор хромает – списан подчистую. Литвак и Скондерс после ранения в резерве, говорят, их в любой момент могут вызвать.
– Могут, если срок не выслужили. Время восстановления после ранения в срок контракта не засчитывается. Только чистое время – время службы.
– Но я слышал, что из резерва можно самому попроситься обратно – на продолжение контракта, правда?
– Правда, – кивнул Лошкар и облегченно вздохнул, заметив, что последняя здоровенная сколопендра не удержалась на стекле и улетела на обочину.
– А почему же Литвак и Скондерс тянут?
– Может, боятся, а может, еще что. У Литвака тут баба какая-то нарисовалась. Ему теперь под пули лезть неохота.
– А то у нас тут не жизнь, а булка с медом!
– Ты к чему подводишь, поганец? – не удержался Лошкар, которому надоела болтовня Бомчика.
– Говорят, на контракте иных бойцов в левый расход пускают, это правда?
– Какой такой левый расход? – переспросил предводитель, хотя сразу понял, о чем речь.
– Ну, вроде как отбирают каких-то особенных и отправляют на специальные учения, и вроде их потом уже никто не видит. С концом они пропадают, одним словом. Оттого, дескать, и не идут после ранений контракт дожимать – боятся, что на «учебе» той пропадут с концами.
Лошкар вздохнул и уставился в окно, глядя на пролетавшие мимо стебли высокой травы.
– Болтовня все это, – сказал он наконец, и тут Бомчик резко выжал тормоз, отчего из-под колес полетела коричневая земля.
– Ты чего, придурок?! – воскликнул командир, удивленно глядя на Бомчика.
– Я думал, мы его раздавим…
– Кого?
В этот момент к открытому окну со стороны водителя подошел прохожий и, криво улыбнувшись, спросил:
– До места добросите, земляки?
Это был Батон, легендарная в долине личность. Он честно отпахал три срока по два года и вернулся в долину, хотя его здесь уже давно ничто не держало. Его сестра в деревне Канди продала дом и уехала в Лирм.
– Садись, – вынужденно согласился Лошкар, отказать Батону было невозможно, даже – небезопасно. У него за спиной было три ходки по договору, в то время как девяносто процентов наемников ограничивались половинным сроком, если, конечно, им удавалось вернуться.
Тех, кто шел на второй контракт, знала вся долина, их набиралось едва ли полтора десятка, однако подобных Батону не было. Он оставался один в своем роде.
Вот и сейчас он сел в машину, которая ехала в противоположном направлении от того, куда он направлялся. Зачем? Почему? Вопросов ему не задавали.
Батон был сам по себе. Иногда он ходил в город – грабить. Стрелял не задумываясь, и пока ему все сходило с рук.
Боец с таким бесстрашием и выучкой мог бы пригодиться любой из банд, но предводители шаек боялись, что он станет неконтролируем и выбросит их с руководящих постов.
Иногда Батона все же привлекали для разовых операций – на большие караваны с шерстью, которые двигались с востока в Трини. Такие караваны хорошо охранялись. Но, расплатившись, с Батоном тотчас расставались, да он и сам не стремился к кому-то примазаться. Его все устраивало.
