Я вскочила из-за стола, чтобы Ольга меня увидела, помахала рукой. Она приблизилась, молча кивнула, скупо улыбаясь, и села на стул, как-то нерешительно и даже робко, словно сомневаясь в ра-зумности своего присутствия здесь.
– Здравствуйте, – сказала я. – Спасибо, что пришли.
– Не благодарите, – усмехнулась Ольга. – Я на пенсии. Занять себя не умею. А тут хоть какое-то развлечение.
Я предложила сделать заказ. Ольга очень внимательно изучала меню, точно это какой-то юридический документ, и вновь усмехнулась:
– Не уверена, что я хочу потратить такие деньги.
– Об этом не беспокойтесь, – поспешила заверить я.
Она пожала плечами и сделала заказ. Салат, горячее, кофе и пирожные.
Заказ принесли быстро. Ольга ела с удовольствием, смакуя каждый кусочек. Потом отодвинула тарелку и сказала:
– Спасибо. Готова компенсировать ваши издержки. Что вы хотели?
– Поговорить о маме, – ответила я.
Она взглянула с сомнением.
– Четыре года вопросов у вас не было…
В ней чувствовалась обида, а фраза прозвучала чересчур агрессивно. Я поспешно произнесла как можно мягче:
– Лучше поздно, чем никогда.
– С народной мудростью спорить трудно. Но чаще всего бывает поздно. Имейте это в виду.
– Вы сказали, что сейчас на пенсии, – решила я начать издалека.
– После того как ваша мать исчезла, мне в фирме работы не нашлось.
«Так вот в чем дело», – подумала я, теперь причина ее обиды более-менее ясна.
– Отец вас уволил?
– Я сама написала заявление. Он, кажется, про меня просто забыл. Два месяца я сидела в пустой приемной, а потом подала заявление.
– Он не пытался вас отговорить?
– Нет. Я думаю, подобные мелочи его не интересовали.
– Папу можно понять. Учитывая его тогдашнее состояние… – вступилась я за отца.
Ольга криво усмехнулась, не желая комментировать мое высказывание.
– У вас с ним были хорошие отношения? – спросила я.
– Скорее никаких. Я не хочу, чтобы это выглядело как сведение счетов, – нервно заговорила она. – Он подписал заявление, а я обиделась и теперь наговариваю на вашего отца. Но предупреждаю сразу: от меня обычных дифирамбов ему вы не услышите.
– Так я не за этим пришла.
– А зачем?
– За правдой, – пожала я плечами.
Ольга зло хмыкнула.
– Правда? Правда, деточка, понятие сугубо относительное.
– Поделитесь своей, – вновь пожала я плечами.
Она перегнулась ко мне и спросила, понижая голос:
– Вы ее видели, да?
– Кого? – растерялась я.
– Вашу мать.
С минуту мы таращились друг на друга.
– Не обращайте внимания, – вдруг пошла она на попятный и откинулась на спинку стула. Теперь она старательно отводила взгляд, голос звучал устало.
– Я дважды видела женщину, похожую на мою мать, – выделив слово «похожую», сказала я. – Судя по вашему вопросу, вы ее тоже видели.
Ольга кивнула.
– Неделю назад. Она сидела в машине возле моего дома. Я пошла в парк, ежедневная прогулка от безделья. На машину обратила внимание еще накануне. Но не разглядывала, кто за рулем сидит, а тут посмотрела.
– Вы разговаривали?
– Нет. Я бросилась к ней, но она завела машину и уехала.
– И что вы думаете по этому поводу?
– Ваша мать в беде и нуждается в помощи.
– Тогда почему уехала?
Ольга пожала плечами.
– Я не знаю ее обстоятельств. И вы, судя по всему, тоже. И вы, и я видели ее, но она не захотела говорить. И причина должна быть очень серьезная.
– И связана она с моим отцом?
Ольга нахмурилась, но промолчала.
– Вы считаете его… плохим человеком? – продолжила я, тщательно подбирая слова. – У вас есть для этого повод?
– Вы на мать похожи, – вдруг улыбнулась она. – Стараетесь быть вежливой, но своего добиваетесь. Что вы знаете обо мне?
Вопрос удивил.
– Вы долго работали с мамой. Пятнадцать лет, кажется…
– Семнадцать, – поправила она. – Я сирота, детдомовская. Ни кола ни двора. Замуж не вышла, ребенка не родила. Сначала боялась: куда одной с ребенком. Потом операция и приговор врачей. Скверная штука. Всю жизнь одна. Я вашу мать очень любила. Хотя мы никогда не были близки. Не переходили грань. Но обе знали, что можем положиться друг на друга. В общем, я всегда была на ее стороне.
– Круто, – не удержалась я. – Отец, выходит, был по другую сторону?
Ольга пожала плечами.
– Поначалу он не особенно меня интересовал. Его чары просто не действовали. Но он был ее мужем, и я радовалась, что у них все хорошо.
– До определенного момента?
– Да. До тех пор, пока он не заставил ее страдать.
– Что она рассказывала об этом?
– Ничего. Я же сказала, мы не переходили грань. Я была ее секретарем, а она моим боссом, ничего личного. Но я видела… видела, как она переменилась. Тусклый взгляд, растерянность… Она избегала его. По крайней мере, на работе. Ей было тяжело его видеть.
– Когда все это началось?
– Задолго до ее исчезновения. Вы знаете о завещании?
– О завещании? – не поняла я.
– Ваша мать написала завещание. За два дня до того, как исчезла.
Ни о каком завещании я не слышала и теперь смотрела на нее с сомнением.
– Она попросила меня пригласить Льва Владиславовича. Вы ведь с ним знакомы?
– Нотариус?
– Да. Ваши родители постоянно к нему обращались. Он приехал к концу рабочего дня, со своим ноутбуком. Но… бумаги распечатывали на моем принтере. Он в приемной. Я была уверена: это бумаги по работе, их всегда довольно много. Только удивилась, почему Татьяна вызвала Гаусмана в офис, почему сама этим занимается. В фирме есть юристы, это их работа. А когда взгляд зацепился за слово «завещание»… я не могла не прочитать. Я даже сделала копию. Она, само собой, недействительна, не будучи заверена…
– Что было в завещании? – испуганно спросила я.
– Свою часть имущества и, разумеется, свою часть фирмы Татьяна завещала вам.
– И… почему вас это удивило?
– С какой стати молодой здоровой женщине писать завещание? Это первое, о чем я подумала. Фирма принадлежит вашим родителям. Они равноправные партнеры. В случае смерти одного из супругов наследство переходит к ближайшим родственникам: родителям, мужу, детям. Ваша мать – сирота. Значит, вы с вашим отцом разделили бы наследство между собой.
