Звонков было несколько. Два от Ильи, СМС тоже от него: «Куда пропала? Бабаев уже не интересен?» Боясь разбудить Лео, разговаривать с Ильей я отправилась в ванную. Взглянула на часы: половина двенадцатого. Последний раз он звонил пятнадцать минут назад.
– Наконец-то, – проворчал он. – А я уж думал, что напрасно развил бурную деятельность.
– Извини, оставила мобильный в машине, – соврала я. – Есть новости?
– Еще какие. Представь, твой Бабаев не только жив, но и давно на свободе.
– Как такое может быть? Он же маньяк и у него пожизненный срок?
– В том-то и дело: оказалось, мужик за чужие преступления срок мотал.
– То есть жену он не убивал?
– Жену, похоже, он. А вот навесить на него все остальное явно поторопились. На его несчастье, настоящий маньяк покинул город, обосновался за Уралом, взяли его только через семнадцать лет. В ходе следствия выяснилось, где он жил ранее, ну а дальше дело техники, как говорится. Запираться ему не было никакого смысла, и он признал и эти преступления.
– А Бабаев?
– В общей сложности отсидел почти двадцать лет. Минимум в два раза больше, чем ему светило за убийство благоверной. Вернулся в родной город, где и живет сейчас.
– Адрес есть?
– Зачем тебе? – насторожился Илья.
– Возможно, придется с ним встретиться. Не зря же всплыла его фамилия.
– Что он может знать о твоей матери?
– Вот я и гадаю. Только не говори, что встречаться с ним опасно. Он старик, к тому же я не собираюсь ехать к нему одна.
– А с кем ты собираешься? – тут же спросил Илья, вот ведь зануда. Странно, что я раньше этого не замечала.
– Например, с тобой. Кстати, если раздобудешь номер телефона Бабаева, ехать не придется. Я просто позвоню.
Звонить я не собиралась. Чтобы тебя выслушали, как минимум надо лишить человека возможности в любой момент бросить трубку. Но моя болтовня должна была развеять сомнения Ильи.
– Хорошо, – буркнул он. – Адрес сброшу СМС. Имей в виду, у меня ближайшие дни заняты, а туда тащиться четыреста километров.
СМС пришло почти сразу. Прочитав его, я быстренько умылась, а также оделась, радуясь, что вчера оставила свои вещи в ванной. Нет риска разбудить Лео, болтаясь по квартире. Сумка в холле, кофе выпью по дороге. Прощальный поцелуй отменяется, так как это повлечет за собой вопросы, на которые отвечать пока я не намерена. То, что мой дед, слава богу, не маньяк, сняло с души тяжкий груз, но свою жену он все-таки убил. Чего-чего, а тратить время на объяснения я сейчас совершенно не хотела.
Выскользнула из квартиры, а потом из дома, широко улыбнувшись консьержу. Дежурил другой мужчина и ко мне отнесся с профессиональной вежливостью, не проявляя чрезмерного интереса.
До дома я добралась на такси и, не заходя в квартиру, тут же села за руль своей машины. Мобильный молчал, но меня не покидало чувство, что Лео может появиться в любой момент и воспрепятствует моей поездке.
Он позвонил, когда я выехала из города. Я малодушно не ответила. Лео звонил не переставая, и я, чертыхнувшись, нажала кнопку вызова.
– Где ты? Что случилось?
Голос его слегка дрожал: можно помечтать, что от тревоги, но скорее от бешенства.
– Пришлось срочно уехать. Не хотела тебя будить, извини.
– Ты где, я спрашиваю?
– Давай я все расскажу позднее. Сейчас не очень удобно. Кстати, я тебя люблю.
– Отличная новость… Я-то думал провести это утро иначе.
– Я тоже.
– Когда ты освободишься?
– Пока не знаю. Позвоню, как только смогу. Целую.
Я дала отбой и вздохнула с облегчением. К нему тут же прибавились муки совести. Как бы я отреагировала на то, что Лео умчался неизвестно куда, оставив меня встречать полдень нашей любви в малоприятном одиночестве? Это вряд ли укрепило бы мою привязанность. В конце концов, он мужчина, они не так чувствительны и… В общем, переживет.
В другое время я бы точно не стала рисковать нашими отношениями, но мне было необходимо как можно скорее встретиться с Бабаевым. Назвать его дедом язык не поворачивался. Хотя после папы он мой самый близкий родственник. Теперь я не сомневалась: он виделся с моей матерью незадолго до ее исчезновения. Старик, живший в квартире Аллы, а еще и номер в мобильном мамы, обозначенный буквой «О»… Отец? Выходит, она не только знала, что он вышел из тюрьмы, но и поддерживала с ним связь, ничего нам не рассказав.
Понять ее можно. Долгие годы мы считали, что он погиб в аварии, и вдруг оказывается – он жив, но сидел в тюрьме. Она вовсе не собиралась о нем рассказывать или просто отложила это? Старик покинул квартиру Аллы примерно за три недели до исчезновения мамы. Вернулся в свой город? Тогда вряд ли ему известно больше, чем мне. Иначе почему он молчал четыре года, не попытавшись связаться с нами?
Всю дорогу я пребывала в каком-то лихорадочном возбуждении, представляя нашу встречу. В этом был свой плюс: несколько часов пролетело незаметно. Въезжая в город, где родилась моя мама, я вдруг испуганно подумала: «Каким будет мое завтра?» И вновь вспомнила слова Лео: «Не все тайны следует знать».
Двухэтажный дом на рабочей окраине тонул в зелени кленов. Единственный подъезд, дверь распахнута настежь, деревянные полы, широкая лестница на второй этаж. Перед квартирой с номером шесть я замерла, пытаясь выровнять дыхание, а потом решительно позвонила.
Шаркающие шаги, поворот замка, и дверь открылась. На пороге стоял старик в клетчатой рубашке на три размера больше, чем надо. Лысая голова в старческих пятнах. Алла говорила: жилец выглядел крепким, хоть и было ему лет семьдесят. Этому на вид лет сто, жуткая развалина.
Я от растерянности не могла произнести ни слова. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, потом он сказал:
– Заходи. – И зашаркал в глубь квартиры, где пахло лекарством и безнадегой. – Одна приехала? – не поворачиваясь, спросил он, а я зачем-то соврала:
– С другом. Он в машине остался.
Старик тяжело опустился в кресло возле журнального столика, придвинул пепельницу, достал сигарету из пачки и закурил.
– Если хочешь чаю или поесть чего… все в кухне. Самой придется…
– Спасибо, мы по дороге поели.
– Как знаешь.
Он затянулся и тут же закашлялся. Приступ длился не меньше минуты. Лицо старика стало багровым, дышал с трудом.
– Вам нельзя курить, – сказала я.
– Мне уже все можно. Сначала туберкулез… вроде подлечился малость, а теперь вот рак. Больше месяца не протяну.
– Вы… вы знаете, кто я?
– Конечно. Фотки видел. Мать показывала. Подарила две, в комоде лежат.
