– Вам известно, что случилось с мамой? – спросила я, чувствуя, как болезненно сжалось сердце.
– Вон там конверт на полке… Все подробно расписал. Чтоб соседка после моей смерти отправила куда надо… Разыскала меня как?
– Нашла мамино свидетельство о рождении. Мама жива? – собравшись с силами, задала я вопрос. Он покачал головой. Я стиснула зубы, а он продолжил:
– Ты свидетельство нашла, а менты, значит, нет? Чудеса. Я все ждал, когда явятся. Четыре года ждал. Вот и письмо написал, чтоб знали, где ее искать. Можешь прямо сейчас ментам звонить. Мне уж все равно. Под стражу не возьмут. Не придется в тюремной больничке загибаться. Или хочешь меня сначала послушать?
– Я слушаю, – с трудом произнесла я.
– Мать у меня была гулящей, – вдруг заявил он. – Красивая, мужики проходу не давали. А она никому не отказывала. Отцу это надоело, и он ушел. А я отца очень любил. Тосковал по нему. Он совсем молодым погиб, несчастный случай на производстве. А я, когда жену стал приглядывать, выбирал попроще, некрасивую, чтоб радовалась да благодарна мужу была, мол, приметил, полюбил. Только, видно, бабья подлость всегда свое берет. Бабка твоя в школе работала, медсестрой. Ну и снюхалась с учителешкой. Ни кожи ни рожи, а туда же…
Я слушала его, и меня мутило от отвращения: то ли от его слов, то ли от вида его немощного тела, из которого жизнь медленно уходила, и невозможно было представить, что с этим человеком нас что-то связывает. «Надеюсь, ребенка моя бабушка родила от учителешки», – мстительно подумала я.
– Надо бы бросить ее да уйти, – продолжил старик. – Но от обиды, не от горя, я ведь ее и не любил совсем, у меня в душе все перевернулось. Ведь мог в жены красавицу взять, а я на эту жизнь потратил. В общем, понял я: если не убью ее, мне самому не жить. Чего доброго, руки на себя наложу. Но в тюрьму, само собой, не хотелось, вот я и решил схитрить. В городе маньяк объявился, женщин убивал удавкой. Ушел я на дежурство, отлучиться с работы на полчаса было проще простого. Жена после вечерней смены возвращалась, я и пошел ей навстречу. Темно, безлюдно. Вот я и сработал под маньяка. Да сам себя перехитрил, – хрипло засмеялся он и опять начал кашлять. – Меня быстро в кутузку определили, да еще чужие грехи навешали. Сказали, доказательств сколько угодно, не сознаешься – на снисхождение не рассчитывай. Я понял: не выбраться мне, крепко взялись, ну и подписал, чего хотели. Спасибо, не расстреляли. Вот такая у меня вышла жизнь. Не нравится?
– Нет.
– И мне тоже.
– Но потом вас отпустили?
– Ага. Повезло. Настоящего маньяка поймали. Я сюда вернулся, мать померла, дочка с тещей неизвестно где, хорошо хоть квартира осталась. Искать дочь я не собирался, почто я ей нужен? Стал как-то жизнь налаживать. Одиночество не сахар, девонька. В тюрьме-то понятно, а здесь… вроде люди кругом, а поговорить не с кем. Конечно, думал я о дочери, да боялся, знать меня не захочет. Ну не маньяк, так все равно убийца. Пошел как-то на кладбище, на могилу матери. К жене никогда не ходил, а тут вдруг потянуло. Подхожу, а там женщина сидит. Я ее не узнал, но понял кто. У соседней ограды стою, сердце колотится, того гляди оборвется. А она вдруг повернулась и говорит: «Папа». Я, видно, сознания лишился. Глаза открыл, сижу в траве, а она надо мной хлопочет. И все «папа» да «папа». Испугалась очень. Мы до темноты с ней у могилы просидели. Разговаривали. Я просил меня простить, и она вроде простила, но, ясное дело, что было – не зачеркнешь, а того, чего не было, – не восполнишь. Но стала звонить иногда. И заходить, если на могилу матери приезжала. Редко, пару раз в год. Я сам не звонил, надоедать боялся. Но так радовался, если видел ее или голос слышал. В жизни смысл образовался. У меня есть дочь. И внучка. Фотокарточку попросил, она не отказала. Я ведь в самом деле счастливым себя чувствовал. Приболел, «Скорая» меня забирала, а тут мать твоя звонит. Приехала на следующий день с передачкой. Сидела больше часа. Я от одного этого на поправку пошел. Воспаление легких у меня тогда было, рак-то потом нашли. Выписали меня через две недели, я впервые ей сам позвонил. А она мне и говорит: «Приезжай, папа». Я в тот же день поездом. Встретила меня, у подруги поселила. Мобильный мне купила, чтоб звонить. У меня мобильного-то не было, только домашний. У подруги пожил, после другую квартиру нашли. Мать твоя сказала, подруга, мол, решила, с любовником я здесь встречаюсь…
Он головой покачал и вновь забился в кашле. А потом сидел, глядя на свои руки: то ли хотел отдышаться, то ли не решался продолжить.
– Видел я, что у нее беда. Догадался сразу, как приехал. Оттого, наверное, и позвала, с родным человеком все же легче. Я молчал, с расспросами не лез, пока она вдруг не расплакалась. Видно, на роду нам написано обманутыми быть. Твой отец зазнобу себе нашел. Молодую. Считай, тебе ровесница. Я дочь утешал, а сам думал: собственными руками стервеца придушу. И придушил бы. Да уж очень она его любила.
– И тогда вы расправились с любовницей? – спросила я, слушать его и дальше не было сил.
– Она заслужила. Зачем с женатым мужиком любовь крутишь? Семью рушишь? Нисколько я не жалею, что твою бабку-паскудницу убил и эту соплячку тоже.
– Отцу вы в ее квартире записку оставили?
– Я. Чтоб от квартиры этой подальше держался и кобелиные свои замашки бросил.
– И вы всерьез думали, что мама вам спасибо скажет? – с горечью спросила я.
– Я не за спасибо старался. Хотел, чтоб жила спокойно. Чтоб брошенной себя не чувствовала. А знать, кто за что, ей ни к чему. Мало ли, всякое, как известно, случается. Я надеялся, она вовсе ничего не узнает, отец-то помалкивать будет, а труп еще надо опознать.
– Вы сделали все, чтоб не опознали.
– Для дочери старался, – усмехнулся он. – Но твоя мать все равно узнала. Не узнала. Догадалась. Видно, отец твой струхнул: и записка, и девка куда-то пропала. А мать у тебя приметливая была. Поехала к девке этой, да не застала дома. Раз не застала, другой. Вот и заподозрила: моих рук дело. Как не заподозрить, если я убийца. Убил раз, значит, и второй убьет за милую душу. Они с твоим отцом поцапались. Слово за слово, он ей и сказал… в общем, намекнул: мол, не она ли записку оставила и не знает ли твоя мать, где искать девицу?
«Значит, они все-таки поссорились, – с тоской думала я. – Оттого и легли в разных комнатах».
– А на следующий день мама решила проверить свои догадки и отправилась к вам?
– Да, – кивнул он. – С порога на меня накинулась. Я успокоить ее хотел, объяснить, что добра ей желал. А она мне – «сумасшедший маньяк». Я не маньяк, никогда им не был. Я родной дочери помочь старался. От слова этого у меня в мозгах вроде как замкнуло, я только хотел, чтоб она замолчала, не называла меня так. Толкнул ее. В грудь. А она упала да головой об столешницу ударилась. Каменная столешница… Я поверить не мог, что она мертва, что дочку убил своими руками…
Он достал сигарету из пачки и стал закуривать, а я спросила:
– Что было дальше?
