– Это та девушка на фотографии, на вашем холодильнике? – с трудом произнесла я.
– Ты наблюдательна. Это она. Я знал, что ее любовь не принесет ей ничего, кроме горя, но поделать ничего не мог. Он бросил ее очень быстро. И в самом деле, зачем она ему? Простая девочка с добрым сердцем. Она страдала, а он просто вычеркнул ее из своей жизни. Забыл. Она же не могла жить без него. Однажды выпила больше, чем следовало, села за руль и погибла. Говорили, не справилась с управлением, но я уверен, она это сделала нарочно, потому что потеряла надежду. А он… он даже не знал об этом. Или сразу забыл. Когда он явился ко мне пару месяцев назад, я сказал: «Лизы больше нет. Разбилась на машине». И знаешь, что он ответил? «Очень жаль». Ему не было жаль, ему было все равно. Он хотел, чтобы я на него опять работал, заплатил мне деньги. Лишь его интересы имели значение. Все остальное – ерунда. Он мерзкий ублюдок, который ходит по головам.
– Эта девушка… была вашей дочерью?
Вопрос его разозлил, и он вновь меня ударил.
– Однажды я ей помог, и мы стали друзьями.
«Этот псих был в нее влюблен, – подумала я, – а когда девушка погибла, окончательно спятил».
– Тогда почему вы работаете на Берзиня? Это он приказал меня избить?
Идея критики не выдерживала, зачем это делать в собственной квартире? Оправдывало меня то, что из-за боли я соображала плохо.
– Избить? – усмехнулся он. – Нет, я собираюсь забить тебя до смерти. Я ведь сказал: я хочу, чтобы твой любовник оказался в тюрьме.
– Вы поэтому убили Альбину? – начав кое-что понимать, пробормотала я.
Лапшин засмеялся:
– Я даже оставил кое-какие улики, что должны привести к нему. Но… машина правосудия нерасторопна, а он со своими деньгами способен выскользнуть из ловушки. Из той, но не из этой.
«А ведь он прав, – в панике подумала я. – В этой квартире Лео появляется не часто, и неизвестно, когда меня обнаружат. Мой труп, а не меня, как бы жутко это ни звучало. Доказать свою непричастность ему будет нелегко, тем более что сегодня многие стали свидетелями нашей ссоры. Логично предположить – мы продолжили скандалить в его квартире, ссора закончилась избиением, сил он не рассчитал, и в результате я скончалась».
– Я не виновата в ее смерти, – сказала я, почти уверенная: это бессмысленно.
– Мне жаль, – усмехнулся он. – В самом деле жаль, но другого выхода нет.
Лапшин вновь ударил меня, и пока я хватала воздух, достал из кармана моток пластыря, оторвал от него кусок и заклеил мне рот.
– Давай все закончим побыстрее.
Собрав все силы, я ударила его ногой, боец из меня никудышный, но я отчаянно сопротивлялась. Я думала о том, что если доберусь до окна, у меня появится шанс, но боль с каждым ударом становилась все нестерпимее, а сил все меньше.
Я смогла высвободить руку, сорвала пластырь и закричала. И тут же на голову обрушился такой удар, что я потеряла сознание, но за секунду до того, как отключиться, я увидела Лео. Он стоял в холле и смотрел на меня.
Очнулась я в больнице. Рядом был папа. В голове туман, должно быть, от обезболивающих.
– Папа, – позвала я, он вскочил со стула, на котором сидел, а я вновь погрузилась в беспамятство, так и не успев спросить: привиделся мне Лео или нет, что с Лапшиным и как я оказалась в больнице?
Узнать все это я смогла лишь на третий день, когда окончательно пришла в себя и папа счел возможным кое-что рассказать. Лео по чистой случайности появился в своей квартире, чем и спас мне жизнь. Лапшин был так занят избиением, что его заметил не сразу. В результате Берзинь без особых проблем скрутил его, вызвал «Скорую» и полицию.
Уже потом выяснилось: не было никакой случайности. Мои поездки, которые Лео не мог контролировать, здорово его нервировали. И когда я отлучилась в ресторане в туалет, он спрятал маячок в моей сумке и теперь мог отслеживать мои передвижения. То, что я после ссоры вдруг отправилась в его квартиру, Берзиня удивило, вот он и поспешил туда. Жаль, что потратил довольно много времени, это обошлось мне сотрясением мозга, а также переломом ключицы и левой руки. Возможно, Берзинь предпочел бы обойтись без полиции, ведь его собственная роль во всей этой истории была довольно неприглядной, а с Лапшиным ничто не мешало разобраться по-свойски. Учитывая их с отцом репутацию, для Олега Федоровича все закончилось бы куда хуже, чем для меня. Однако решение приходилось принимать в спешке, я лежала без сознания, а медики непременно бы поинтересовались, кто меня до этого состояния довел. Надо было либо сдавать обоих, либо обоих вывозить по тихой, мои шансы выкарабкаться в этом случае стремились к нулю.
Лично я, скорее, удивилась, что просто не исчезла, как моя мать. Более романтичная особа непременно бы вообразила: кое-какую симпатию ко мне Лео все же испытывал, и это сказалось на его решении. Но я была далека от романтизма и в доброе сердце Берзиня не верила. Я даже сомневалась, что оно в принципе есть. И то, что Берзинь в больнице не появился, лишь убедило меня в этом. Несмотря на все старания Лапшина, неприятности Лео, как выяснилось, не грозили. Поначалу Лапшин заявил: он избил меня на почве личной неприязни, но, узнав, что я потихоньку выкарабкиваюсь и уже даю показания, свои тоже сменил. Личная неприязнь осталась, но теперь уже к Берзиню, которого он обвинял в гибели своей подруги.
Впоследствии в убийстве Альбины он признался, но утверждал, что они были любовниками, поссорились и убил он ее по неосторожности. Берзинь в обоих случаях остался в стороне. Честный бизнесмен, на которого старались повесить два убийства. Не было никаких попыток обвинить моего отца и прочего, а был одинокий псих Лапшин. Уверена, здесь не последнюю роль сыграли деньги Берзиня, а также его умение убеждать даже самых упрямых. Оттого сыщик, забыв про недавнюю ненависть, перешел к сотрудничеству.
Я с рассказом о коварной деятельности Лео тоже не спешила. Может, боялась впутывать во все это отца, а может, была еще причина. Я хотела как можно скорее вычеркнуть Лео из своей жизни. Точно его там и не было никогда.
Через две недели меня выписали из больницы. Папа настоял, чтобы я жила у него, и я согласилась. Чувствовала, испытания еще не закончились, а в такое время лучше держаться вместе.
В первый же вечер папа, после долгих предисловий, сообщил об анонимном звонке в полицию. Звонивший указал место, где следует искать тело мамы.
– Это совершенно точно она. Мы похоронили ее три дня назад. Прости, что не сказал тебе сразу, но… Я подумал, после всего, что ты пережила, будет лучше… – Папа не договорил, обнял меня, а я прижалась к нему покрепче.
Утром мы отправились на кладбище, я сидела у маминой могилы, щурилась на солнце и думала: все было не зря. Ведь я нашла ее. По крайней мере, теперь у нас с отцом есть место, куда мы можем прийти. Поговорить с ней, попросить прощения, чтобы когда-нибудь получить его. И жить дальше.
Правоохранительные органы занялись расследованием убийства моей матери, и для отца наступили непростые дни. Он вновь оказался подозреваемым. По крайней мере, сам был в этом абсолютно уверен. Пока я думала, как поступить: рассказать о старике или молчать в надежде, что следствие выйдет на него без моей помощи, произошло кое-что еще.
