Однажды утром принесли телеграмму, в которой сообщалось: Бабаев Виталий Валерьевич накануне скончался. Соседка, присматривавшая за ним, выполнила его распоряжение и отправила мне телеграмму, а письмо с его признанием – в правоохранительные органы. Заявление Бабаева показалось следствию убедительным, а может, кто-то из папиных друзей, обладая достаточным влиянием, поторопился поскорее оставить эту историю в прошлом. В общем, дело было закрыто. Тут, собственно, и следовало поставить точку. А дальше, как говорится, «жили они долго и счастливо». Но счастливо почему-то не получалось. И если кости срослись довольно быстро, то душевные раны все не затягивались.
Я вернулась к работе и почти все свое время посвящала ей, а в редкие минуты отдыхала, таращилась в потолок или смотрела в окно, чем очень беспокоила папу. Он, как мог, старался вытащить меня из этого состояния, но не особо преуспел. Дни тянулись одинаково серые, безрадостные, и конца им не предвиделось.
Истинную причину моей великой тоски я нашла довольно быстро, но даже себе не пожелала в ней признаться. Пока однажды ночью не зазвонил мобильный. Взглянув на дисплей, я с удивлением поняла, что звонит Лео. Контакт я давно удалила, но номер до сих пор помнила. И ответила, сама толком не зная, зачем я это делаю.
– Привет, – сказал он.
А я сказала:
– Тут вообще-то люди спят.
– И правда, блин. Все нормальные люди спят. А прочие по клетке мечутся.
– Да ты пьян, – усмехнулась я, поняв, что не так с его голосом.
– В хлам, милая. Не то не стал бы тебе звонить. Я… я распоследняя тварь… вот такая новость. Все не так и неправильно, Нюська. Хочу выбросить тебя из головы и думаю постоянно. А тоска такая, хоть волком вой. – Он и вправду завыл, протяжно и жутковато. По спине побежали мурашки, я сказала:
– Придурок.
И отключила мобильный, чтоб он не вздумал перезвонить, и твердила себе, что Берзиню нет места в моей жизни, просто нет, что бы я сейчас себе ни навыдумывала.
Он больше не звонил, а я то и дело смотрела на телефон и все ждала, упорно не желая себе в этом признаться. Я мало общалась с друзьями и почти никуда не выходила. Боялась встретиться с Лео?
Но однажды мы все-таки встретились. У Ильи был день рождения, он собирал друзей у Котова и настоял, чтобы я тоже пришла. Исчерпав все возможные предлоги, я в конце концов согласилась. Надо сказать, предчувствия в тот вечер у меня были самые скверные.
Уже подъехав к ресторану, я едва не сбежала в последний момент, но тут появился именинник, и мне пришлось последовать за ним. Вопреки ожиданиям, вечер получился замечательный, и я порадовалась, что наконец-то выбралась из своей скорлупы. Смеялась, танцевала с Ильей и, кажется, была почти счастлива, довольна уж точно. До тех пор, пока не почувствовала на себе чей-то взгляд. Повернулась и увидела Лео. Он сидел в компании молодого мужчины и двух женщин. Я поспешно отвернулась, но глаза, словно против воли, возвращались к нему снова и снова. Вот так мы и смотрели друг на друга, пока я, улучив момент, когда Илья был занят, не сбежала.
Села в машину, достала ключ, но так и осталась сидеть, вцепившись руками в руль. Дверь ресторана распахнулась, и появился Лео. Подошел и сел рядом со мной. Моросил дождь, капли воды скатывались по лобовому стеклу, мы смотрели на них, точно не в силах повернуть голову и взглянуть друг на друга.
– Я люблю тебя, – сказал Лео.
И вновь повисла тишина. Лишь стук дождя по крыше, казалось, становился громче с каждой секундой.
– У меня не получится, – прошептала я, глядя на свои руки.
– Ладно, – сказал он после недолгого молчания и повторил: – Ладно…
Распахнул дверь и ушел, так и не взглянув на меня. Я смотрела на его удаляющуюся фигуру, стиснув рот руками, чтобы не закричать.
А утром убеждала себя, что поступила правильно. Я твердила это до тех самых пор, пока вдруг не разревелась прямо во время совещания, повергнув в шок своих подчиненных. Заперлась в кабинете и, уткнувшись лбом в сложенные на столе руки, просидела так до самого вечера. Потом позвонила папе, сказала, что пойду на день рождения к подруге, а ночевать буду у себя. Заехала в супермаркет и купила литровую бутылку виски. Первая порция алкоголя вызвала отвращение, вторая пошла лучше, после третьей я начала получать удовольствие, после пятой мало что помнила. Но до кровати как-то добралась.
Утром, едва проснувшись, я схватила мобильный и проверила свои звонки. Звонок всего один в час пятнадцать и длился двадцать семь минут. Господи, что я успела наболтать за это время? Но по-настоящему расстроило не это, по-настоящему я расстроилась, когда не увидела входящих звонков. Их не было ночью, не было утром, прошло еще три часа, а Лео так и не перезвонил. Если поначалу я твердила: он просто дает мне возможность выспаться, то теперь стало ясно: травила я себя виски совершенно напрасно. У Лео достаточно здравого смысла, чтобы понять: у нас нет будущего.
Я отмокала в ванне, с подозрительной настойчивостью думая о том, что неплохо бы утопиться, когда позвонил папа. Поинтересовался, как прошел день рождения, а я честно ответила: страдаю с перепоя. Папа засмеялся и предложил вместе пообедать. И я пообещала приехать к нему на работу. Других идей просто не было.
Через час я действительно была в его кабинете, немного бледная, со слегка покрасневшими глазами, и все же выглядела вполне нормально, раз папа сказал:
– Господи, какая ты у меня красавица.
Тут в кабинет заглянула его секретарь, извинилась, вошла и, странно оглядываясь, плотно прикрыла дверь за собой.
– Алексей Егорович, – сказала, слегка запинаясь. – Там Берзинь.
– Какой Берзинь? – растерялся папа.
– Вообще-то, оба, хотят вас видеть.
Папа посмотрел на меня, я на него, и мы дружно пожали плечами.
– Что им надо? – спросил папа, обращаясь к секретарю.
– Не сказали.
– Ну… зови, – кивнул он, вновь взглянув на меня.
Секретарь распахнула дверь, громко сказала «прошу», и в кабинет вошел Лео в компании мужчины лет шестидесяти, высокого, подтянутого, с седой шевелюрой. Отец с сыном были похожи. Я вдруг подумала: лет через тридцать Лео будет выглядеть так же. А еще подумала, что мне это нравится.
Папа наблюдал за появлением заклятых врагов с некоторым недоумением. Берзинь-старший между тем спросил, обращаясь к сыну и указав на меня:
– Это она? – Лео кивнул, а он продолжил: – Ага… теперь хоть ясно, отчего у тебя крышу снесло.
Он выдвинул стул и на этот раз обратился к моему отцу:
– Я сяду, в ногах правды нет.
Лео остался стоять, мы с папой тоже.
– Короче, так, – сказал Берзинь-старший. – Я своему парню не враг. И если уж его угораздило влюбиться в твою девчонку… в общем, прекращаю вражду в одностороннем порядке…
