– Я поняла. – Катя опустила голову.
– Мама Юли очень давно принимает наркотики, – директор понизил голос, – нам всем хотелось бы верить, что она справится, что сможет побороть зависимость. Но кто может знать…
– А если она все-таки заберет Юлю после выхода из тюрьмы, – Кате с трудом давались эти слова, голос охрип, – девочке все равно будет лучше пожить полтора года у нас, не в детдоме?
– За полтора года может многое измениться.
Директор ободряюще улыбнулся и поднялся со своего места. Катя торопливо последовала за ним, заспешила к двери.
– Простите, я отняла у вас много времени.
– Вы не отнимаете, голубушка, а даете, – директор подошел и ласково коснулся Катиного плеча, – это вы простите меня, я должен ехать в департамент на совещание. В любой момент обращайтесь за помощью, не молчите.
После разговора Кате стало намного легче – словно все детали сложного пазла нашли наконец-то свои места. Она почувствовала поддержку еще одного опытного и мудрого человека. У нее образовался свой личный ресурс – Влад, который после общения с Юлей был настроен помогать, Настена, которая поддерживала маму и опекала будущую сестру, психолог фонда, которая отзывалась на тревоги Кати и относилась к ним с пониманием. Теперь вот еще и директор детского дома. Что ж, полтора года – значит полтора года. В их семье Юле точно будет лучше, чем в детском доме, а дальше они вместе решат. Девочка подрастет, ей будет почти пятнадцать, когда из тюрьмы выйдет мама, и она сама взвесит все «за» и «против».
И все же страх перед неизвестностью – словно Катя готовилась выйти в открытый космос – не отпускал ее. Всего год назад она жила на другой планете, в спокойствии и долгожданном комфорте. Среди ее знакомых не было ни одного, кто прошел бы тюрьму. Ни одного, кто хотя бы временно находился под следствием. Все эти личности были какой-то далекой частью юности Влада, но воспринимались как другой, потусторонний и искаженный мир. Сама она держалась от всего этого подальше, как и большинство благополучных людей, замкнутых в своем круге. Наркомания, алкоголизм, криминальное поведение, асоциальная жизнь были для нее фрагментами фильмов и газетных статей, не больше. А теперь выходило, что Катя по собственной воле впускала в свою жизнь то, от чего нормальных людей обязаны защищать закон и правопорядок. Более того: ради какого-то неведомого опыта она подвергала риску жизнь и благополучие собственных детей, открывая двери дома уголовным элементам. Очевидно, что рано или поздно мама Юли вернется из тюрьмы. И кто знает, с чем и как она тогда к ним заявится?
В последнее время Катя все чаше проводила время в онлайн-сообществах приемных родителей. Мало комментировала, но много читала – хотела понять, в чем именно люди находят ресурс и поддержку. Там рассказывали о самых разных ситуациях – кто-то пережил возврат приемного ребенка в кровную семью после выхода родителей из тюрьмы, кто-то боролся с реактивным расстройством привязанности
[1], кто-то сталкивался с неожиданными сложными болезнями приемных детей, с трудным поведением и опасными привычками. И всегда оказывалось, что этот человек не один – и другие вокруг переживают нечто подобное в тот же самый момент или уже пережили в прошлом. Катю не отпускала мысль о том, что нужно и в реальной жизни общаться ради того, чтобы становиться сильнее и помогать детям.
Юля между тем нередко рассказывала ей о подростках, рядом с которыми жила бок о бок. Страшно было представить себе, что произойдет с ребятами, когда они покинут стены детского дома и перестанут жить на полном довольствии государства. Что будет делать доверчивый и наивный Сережка, который учится в коррекционной школе? Уровень образования после одиннадцати классов у него будет равен уровню после шести обычной школы. Это в лучшем случае озеленитель, плотник, маляр. А он вообразил себе, что станет летчиком. Морочит всем голову выдуманными рассказами о несбыточных мечтах. Как встроится в жизнь обиженная на весь белый свет Кристина? Юля толком не рассказывала, что с этой девочкой произошло, но по намекам Катя догадалась сама – сексуальная травма. В Школе приемных родителей говорили, что детей, переживших сексуальное насилие, реабилитировать сложнее всего. Нужен специалист высокого класса, который помог бы ребенку справиться с пережитым кошмаром и научиться жить дальше. Но таких профессионалов в детском доме нет. Да и в целом в Москве их единицы. Но даже если найдется такой, сама Кристина ни за что не признается, не откроется – пока она в детском доме, это слишком опасно. Сначала нужна семья и только потом психологическая работа. Или тот самый вихрастый Макс, от которого волнами исходит агрессия. О его детстве ходили страшные слухи – будто бы мать на его глазах убила отца, который до этого жестоко и регулярно ее избивал. Вину взяла на себя бабушка Макса, она и села в тюрьму. Мать вскоре забрали в психушку, а четырехлетнего Макса отправили в детский дом. В пять лет симпатичного малыша усыновили, но через полгода вернули обратно. Потом еще раз, в восемь лет – уже другие родители взяли в семью – и снова не справились, через два месяца сдали. В итоге Макс озлобился на весь мир, усвоил, что лучший способ защиты – нападение. Он стал властелином в детском доме, заработав кулаками авторитет. И это были истории только нескольких ребят. Юлька успела упомянуть и о многих других подростках. Что они будут делать, когда клетка откроется и выпустит их на свободу, в опасные городские джунгли? Что сами они после такой жизни, с незалеченными травмами и никогда никем не любимые, принесут в этот мир?
Катя наконец поняла, чем она должна заниматься, – объединять в офлайне приемные семьи, чтобы они поддерживали друг друга, и помогать подросткам-сиротам находить новых родителей. Она оформила презентацию и отправила ее в «Арифметику добра». Откровенно говоря, уже не слишком надеялась на ответ – непозволительно затянула с обещанной идеей программы. Но ей ответили в тот же день и пригласили представить проект. Катя выступала перед всем коллективом фонда, рассказывала о том, что задумала создать большой клуб приемных семей – объединить всех, кто забрал ребенка из детского дома или только собирается это сделать. Ей самой были нужны такое общение и возможность делиться опытом, узнавать что-то новое. После Школы приемных родителей люди не должны быть предоставлены самим себе – пусть продолжают учиться, встречаться. А еще Катя поделилась своей мечтой – знакомить кандидатов в родители с подростками. Не надеяться на Федеральную базу данных, куда никто не заглядывает в поисках детей старше двенадцати лет, а организовывать поездки, тренинги, квесты – создавать все условия для личного неформального знакомства взрослых и детей. Обе ее идеи приняли единогласно.
Катя даже не ожидала, что новая работа даст такой прилив уверенности и сил. Каждую минуту она чувствовала поддержку единомышленников, и это был самый мощный ресурс…
В последний день марта Катя, как обычно после выходных, привезла Юлю в детский дом. Автомобиль уткнулся носом в черную железную ограду и замер. Они обе сидели, не двигаясь, молчали. Какими-то трудными вдруг показались слова прощания – на этот раз они ни за что не желали срываться с губ. Катя физически чувствовала, как сопротивляются расставанию ее мозг и тело.
