Многие с тех пор уехали, кто куда…
Леха часто думал о том, что если всех людей создал Бог или еще какие-то высшие существа, то наверняка каждый рожден с какой-то целью. Только непонятно, почему принято презирать и считать ущербными тех, кто на других людей не похож. Тех, кто по каким-то причинам появился на свет с диагнозами болезнь Дауна, ДЦП, ВИЧ, глухота, да с чем угодно еще. Тех, кто родился и потом был брошен своими родителями. Почему такие дети не имеют права жить так, как все? Почему они всегда и везде чужие?
Леха очнулся от воспоминаний из-за резкого звука – магнит, тварь, вместо того, чтобы бесшумно отлепиться от куртки, затрещал. Краем глаза уловил какое-то движение в соседней кабинке и грязно выругался – уборщица мыла полы. По-хорошему надо было все бросать и валить от греха подальше, но потраченного времени было жалко. Да и Максу очень уж хотелось угодить. Леха решил, что все обойдется – ведь всегда обходилось. Он аккуратно сложил выбранные вещи, скрутил их в плотные валики – так учили на занятиях по туризму, которым он раньше увлекался, – и засунул на дно рюкзака. Сверху кинул пару учебников, которые там бессменно болтались. Рюкзак забросил за спину. Оставшиеся вещи, которые брал для вида, забрал с собой и вышел в торговый зал. Аккуратно повесил плечики по местам и двинулся к выходу.
Пока проходил сквозь рамки, успел от волнения мощно вспотеть. Но все прошло прекрасно, рамки не запищали – вот что значит мастерство. Ведь в примерочной он внимательно осмотрел каждую вещь, удалил все магниты до одного. И только в дверях, которые вели на улицу, Леха вдруг почувствовал крепкую хватку – его плечо оказалось зажато в тисках молодого охранника, человеческого робота с грудой прокачанных до железной крепости мышц.
– Попался, скотина! – прошептал робот ему в ухо, брызгая мелкими каплями слюны в ушную раковину, – теперь не уйдешь! Ответишь за всех.
Леха прикинулся, что не понимает, о чем речь, попробовал возмущаться. Но не тут-то было – вызвали управляющего, завели в его кабинет и достали Максову куртку и остальные вещи из рюкзака.
– На десять пятьсот, – сообщил довольный охранник.
До Лехи только теперь дошло, что ситуация самая поганая, и он «включил сиротку». Заплакал, покаялся, рассказал, что с рождения живет в детском доме. Управляющий не поленился проверить, позвонил в детский дом. Леха, пока слышны были длинные гудки, молился, чтобы трубку взял директор, но вышло наоборот. На громкой связи он услышал зычный голос заместителя директора, жирной тетки, которую все дети в баторе ненавидели до глубины души.
– А-а-а, Гожану? – прогремела она в ответ на рассказ управляющего. – Он без конца ворует. Вызывайте полицию.
– Но вы же понимаете, – управляющий попытался урезонить ее, – что это суд и тюрьма. Там сумма очень большая.
– Да? Ну, если не хотите возиться, сбросьте его со второго этажа, – тетка рассмеялась собственной шутке, – этот Гожану уже всем здесь своими выходками надоел.
Управляющий после разговора на мгновение заколебался, Леха видел это. Но сволочь охранник настоял на своем. Вызвали полицию, оформили протокол. Повезли в отделение…
С этого момента жизнь Лехи превратилась в сплошное размытое пятно. Его таскали на допросы, сто раз заставляли писать, как все было, стыдили, запугивали. Ситуация повернулась плохо – как ни старался директор детского дома договориться с администрацией магазина, те на контакт не шли и заявление не забирали. Возмещение ущерба их не интересовало. Они хотели публичной порки и реального уголовного срока, чтобы стало неповадно другим. Соседство детского дома для них было костью в горле.
Леха по-настоящему испугался и начал искать защиты. Раньше, что бы он ни творил, директор всегда умудрялся это уладить. Надевал костюм, галстук и шел по инстанциям, чтобы спасать своих подопечных, которые чудили один за другим. А на этот раз ничто не срабатывало, ни галстук, ни авторитет, ни звонки в департамент социальной защиты – Лехе светила колония для несовершеннолетних. Еще чуть-чуть, и состоится суд.
Чтобы помочь себе, он придумал только одно – поехать к Екатерине Родионовой и попросить, чтобы она забрала его в свою семью. Юльку же взяла после скандала с пьянкой, даже не поморщилась. Может, и ему теперь повезет? Предлог нашелся быстро: Юлька, когда уезжала из батора, прихватила с собой его толстовку. Он сам ей дал поносить, а потом проявил благородство, не стал требовать назад. И вот теперь эта вещь ему якобы срочно понадобилась – Леха позвонил Агафоновой и строго велел вернуть. Юлька, как обычно, послала на фиг, сказала, что никуда не поедет. Но сделала главное – «тебе надо, ты и приезжай». И дала адрес.
Впервые в своей жизни Леха попал в такой роскошный дом. Он никогда раньше не видел, чтобы в квартире было столько комнат – четыре спальни, гостиная, да еще и кухня. Маленькая гостевая комната была свободна, и Леха мысленно нацелился на нее.
Он сидел как официальный гость за накрытым ради него столом, хотя свалился словно снег на голову, без предупреждения. Но Екатерина вроде даже обрадовалась ему. Стала суетиться, кормить. Он путано объяснил, что Юлька должна ему вернуть толстовку, а то забрала – и ни слуху ни духу, а ему нечего носить. Катя с пониманием кивала и предлагала подождать, пока девочки придут.
Раньше он бывал в чужих квартирах только тайком – пока родители телок, с которыми он мутил, торчали на работе. А здесь на тебе – взрослый человек приглашает и говорит: «Располагайся, садись». У него потели от страха ладони и то и дело появлялся дурацкий смешок, которым он реагировал на любой непонятный вопрос хозяйки. «Ты курицу или говядину будешь?» – «Ха-хм». – «Тебе сок томатный или морс?» – «Хи-хи». Он и правда не знал, что выбрать. В баторе никогда и никто не спрашивал: «Что ты будешь есть?» – что дадут, то и жри. У девчат дома просто брал в кухне сам, что плохо лежит. А тут «то или это, одно или другое». Непонятно, как отвечать. Да и стремно – еще подумает, что он нахал и хочет просто нажраться на халяву. Спасала как всегда глупая улыбочка – привычный способ защиты от всех непонятных напастей.
Он жадно оглядывался, пытаясь оценить, сколько Юлькины приемные родители зарабатывают бабла. Потянут ли еще одного ребенка, то есть его – все-таки четверо это уже до фига, надо всех одевать и кормить. Но по большому счету понять в этом доме было ничего нельзя – бо́льшую часть гостиной занимали книги. Неужели можно столько всего перечитать?! Было бы проще, если бы на полках стояли бутылки с алкоголем. По ним он всегда умел определить, очень богатый дом или так себе. Сколько стоит всякий там блатной коньяк, виски или ром, Леха прекрасно знал.
Хозяйка тем временем принесла тарелки, вилки, ножи. Расставила все красиво. В центр стола водрузила непонятно зачем бронзовый подсвечник на три свечи, а к нему такую же перечницу, солонку и замысловатую резную штуковину для салфеток.
– А где все ваши? – вежливо поинтересовался Леха, хотя был ужасно рад, что не застал никого из них дома. Особенно Юльку.
– Настя и Юля с Машей гулять ушли. А муж в магазине.
