Казалось бы, для этой цели и придумали Дни Аиста в детских домах. Но Катя честно призналась, что концерты и экскурсии по комнатам воспитанников напоминают человеческий зоопарк. Все нарочито и напоказ.
А хотелось бы индивидуальной работы, чтобы для каждого конкретного ребенка выбирали семью с определенными ресурсами, учитывая историю маленького человека, его характер, здоровье и интересы. Так происходит во всем цивилизованном мире, так должно быть в России. Только вот пока не получается. Выбирать и подбирать семьи можно лишь там, где желающих принять ребенка на воспитание гораздо больше, чем самих сирот. А в нашей стране, если говорить о подростках, все наоборот. Поэтому никому не отказывают, никакие личностные качества не имеют значения. Хочешь – собери документы, отучись в Школе приемных родителей и иди забирай любого.
Слушали Катю по-разному: то кивали, то в возмущении таращили глаза и пытались перебить, но она этого не позволяла. На время своего выступления Екатерина Родионова вернулась к привычной роли руководителя, которого невозможно сбить с толку. Сталь звенела в голосе, в глазах была уверенность. Она и сама не заметила, как в разговоре все больше и больше убеждала саму себя.
– Поэтому я и предлагаю апробировать новый формат, – завершила Катя, – поездку-знакомство, во время которой дети и взрослые смогут неформально общаться. Мы в фонде отберем ресурсные семьи, дополнительно подготовим их к принятию старших детей-сирот. Я уверена, что у попутчиков будет возможность как следует узнать друг друга. Подготовим такую программу.
– А почему вы предлагаете именно Казань?
– Так вышло, что нас туда пригласил, – Катя широко улыбнулась, – первый президент Татарстана.
Теперь наконец-то она увидела интерес в глазах присутствующих.
– Ой, я поеду! – вызвалась одна из воспитателей.
– И я, – откликнулась психолог.
– Ну что ж, – заместитель директора кивнула, – давайте попробуем. Только имейте в виду, скоро наши детишки разъезжаются по оздоровительным лагерям.
– Как? – Катя со своим воодушевлением совсем упустила из виду, что летом ребят в детском доме не будет, некого взять в поездку.
– Всего-то три месяца, – замдиректора махнула рукой, – пролетят как миг.
Катя молча кивнула и только сейчас сообразила, что она и сама пока никуда не может уехать от детей и от Влада, который все еще лежит в больнице.
– Вот и договорились, – замдиректора встала из-за стола, давая понять, что считает встречу оконченной, – будем планировать на сентябрь.
– Оглянуться не успеете, – заверила воспитатель, весело тараторя, – как лето пролетит.
– Хорошо, – Катя кивнула, – собеседования для взрослых в «Арифметике добра» начнем уже сейчас. Отберем десять-пятнадцать кандидатов и пригласим потом такое же количество ребят.
– Как скажете.
Все уже поднялись из-за стола и начали расходиться, когда Катя решилась наконец попросить.
– Только, пожалуйста, включите сразу в список Кристину Рыбину, Сережу Гамова и Дину Лобову.
– Сделаем, – кивнула заместитель директора.
– И обязательно, – Катя замялась, – Алексея Гожану и Игоря Сорокина.
– А этих зачем? – Заместитель директора как-то сразу ощетинилась и встала в защитную позу. – Они уже взрослые, не хотят в семью.
– Мне кажется, они просто отчаялись, – уверила ее Катя, – им обязательно нужно найти значимых взрослых. Я этим лично займусь.
– Ну, не знаю, – начальница с сомнением пожала плечами, – у меня нет уверенности, что это возможно.
Она ничего не сказала о том, что мальчишки в бегах, и у Кати появилась надежда. Вдруг они все-таки вернулись в детский дом? Сама она с момента их последней встречи не могла дозвониться ни до Иогря, ни до Леши. Сразу после ухода ребят взяла у Юли оба номера, но аппараты были отключены и не подавали признаков жизни.
– А можно у них самих спросить, захотят или нет? – робко поинтересовалась Катя.
– Это еще зачем?
– Мне важно знать, – она нервно сглотнула, – мне показалось, Леша очень хочет в семью. И в поездке у него будет шанс.
– Не волнуйтесь, Екатерина Викторовна, мы сами обо всем их расспросим. Если так надо, чтобы они поехали, значит, поедут, – замдиректора неопределенно махнула рукой и торопливо вышла из помещения, – до свидания!
Следом за ней гуськом потянулись остальные. Сотрудники старательно прятали глаза. Катя уже догадалась, что ребят до сих пор в детском доме нет. Она сидела, уставившись на нелепые цветы, которыми была расписана клеенка. Бог знает, сколько лет она не видела таких вот скатертей…
– Вас проводить? – забеспокоилась воспитательница-тараторка, – что-то вы расстроились. Все в порядке?
– В порядке. – Катя подняла на нее взгляд и увидела маску. Вроде сочувствие на лице, а в глазах – пустота. Привычная и повседневная игра.
– Вот и хорошо, – накрашенный рот растянулся в торопливой улыбке, – пойдемте!
Поздно вечером, уложив Машуню и поцеловав на ночь обеих старших, Катя сидела в кухне и смотрела в окно. Интересно, где сейчас Леша с Игорем? Что они едят, где ночуют? Здоровы ли? Тревога в ней с момента ухода мальчишек каждый день нарастала: на душе было очень неспокойно. Она корила себя за то, что позволила им уйти, не предложила никакой помощи. Много раз она думала о том, чтобы попросить Влада найти ребят, подключив его связи. Но боялась заговорить об этом с мужем – его состояние все еще было нестабильным.
Погрузившись в свои мысли, она не услышала, как Юля вошла и встала у нее за спиной.
– Мам, ты меня не любишь.
Катя вздрогнула и повернулась к дочке:
– Конечно, люблю.
Нахохлившаяся и растрепанная, Юля походила на маленькую несчастную птичку. Широкие брови почти сошлись на переносице, острый нос походил на клюв. Катя невольно вспомнила компьютерную игру – шарообразные разноцветные птицы Angry birds. Юля сейчас напоминала одну из них.
– Я тебе не верю, – прошептала девочка, – Машу и Настю ты любишь больше.
– Юлечка, ну почему ты так решила?
– Им все можно, а мне ничего нельзя, – она неуверенно приближалась и все сильнее хмурилась, словно хотела сказать одно, а вслух произносила другое, – им всегда достается лучшее. Ты им больше разрешаешь.
– Малыш, это не так. Ты просто ревнуешь.
Катя вдруг поняла, что не может больше произносить долгие речи. Смертельно устала. И просто сказала правду так, как понимала ее сама. Юля, как это ни странно, не обиделась, только печально улыбнулась. Ее обычная тактика вдруг куда-то делась, привычная злость обернулась грустью.
– Да? – Она смотрела на Катю ясными глазами, в которых читалось доверие. – Ты так думаешь?
– Да. У тебя на лице это написано, – Катя понизила голос до шепота, – и я тебя тоже ревную. Это нормально.
