Она открыла кран. Трубы взвизгнули и загремели. Наполнив водой кофейник, Барбара достала из буфета нераспечатанную жестяную банку.
– У меня есть настоящий кофе! Что вы на это скажете, инспектор?
– Вы отправились на войну в восемнадцать лет. Что ваш отец на это сказал?
– А он был владельцем газеты.
Барбара улыбнулась и встретила его спокойный взгляд. До этой минуты для нее флирт с галантным англичанином был лишь способом развеяться. Может, она рассчитывала на короткую интрижку, не более того. Не в первый раз она строила глазки влиятельным мужчинам в чужих, раздираемых войной странах, в которые приводила ее работа. Однако теперь все было иначе. Этот человек начинал ей очень нравиться, и она ничего не могла поделать со своим сердцем, хотя опробовала уже все доселе помогавшие тактики – вспоминала эгоистичных иностранных любовников, последние годы развалившегося брака, боль разрыва, унизительную процедуру развода. Все без толку – этот человек был другой.
– Вы с сахаром пьете, инспектор?
А может, ей просто очень грустно и одиноко в этом богом забытом, несчастном городе – так одиноко, как не было еще никогда?
– Дуглас, – ответил он. – Меня теперь все называют Дугласом. В газетах пишут, что это, мол, новые веяния, принесенные войной. Отказ от лишних церемоний.
Он вскрыл и протянул банку кофе. Барбара вздрогнула, когда их пальцы соприкоснулись.
– Дуглас, значит? Ну что ж, лучше так, чем «инспектор».
Она насыпала кофе в кофейник и поставила на плиту. На Дугласа она не смотрела, но спиной чувствовала на себе его взгляд и попыталась скрыть неловкость за болтовней:
– Только не надо устраивать мне допрос с пристрастием, какими махинациями на черном рынке я добыла настоящий кофе.
– Я слышал, что американское посольство выдает своим гражданам по карточкам.
– Я шучу. Разумеется, кофе из посольства.
По-прежнему не глядя на него, она достала свои лучшие чашки и блюдца, сахарницу и серебряные ложечки и принялась устраивать все это на подносе. Открыла жестянку молока, наполнила молочник.
– Вон там бокалы и бренди. Зима здесь меня убивает, приходится греться всеми методами.
– С этим я помогу.
Она направилась с подносом в гостиную. Когда-то эта комната была конюшней, а сам дом – лишь пристройкой к возвышающемуся за ним особняку. И хотя каменные стены изнутри проложили деревянными блоками, это не обеспечивало достаточной теплоизоляции. Барбара поставила поднос на белый ковролин как можно ближе к огню, бросила рядом несколько диванных подушек, и они с Дугласом устроились рядышком. Дуглас разлил бренди по бокалам. Свой он едва успел пригубить, Барбара же выпила залпом.
– Очень замерзла, – пояснила она и в подтверждение своих слов приложила к щеке Дугласа ледяные пальцы.
Дуглас потянулся к настольной лампе и выключил ее.
– Ну да, так гораздо уютнее, – сказала Барбара, сама не зная, много ли в этом замечании сарказма и есть ли он там вообще.
Теперь комнату освещали лишь красные отблески огня, а единственным звуком было шипение и потрескивание воздуха в газовых трубах. Дуглас обнял Барбару за плечи. Она попыталась встать.
– Кофе сбежит.
– Я его выключил.
– А я-то поделилась с тобой последним, что осталось от пайка… – хотела возмутиться она, но возмущение утонуло в поцелуе и порывистых объятиях.
Долгое время они молча сидели, прижавшись друг к другу.
– Я, наверное, слишком легкомысленная, да? – наконец спросила она.
Где-то в уголке ее разума маленький человечек еще отчаянно махал флажком, призывая остановиться.
– Ничего не говори, – прошептал Дуглас.
– Хороший совет от копа. Отдаю себя на милость правосудия.
И они снова начали целоваться, оседая на подушки. В резких красных отсветах камина ее кожа сияла, как расплавленный металл. Волосы у нее растрепались, глаза были закрыты. Дуглас расстегивал крохотные пуговки на корсаже.
– Только не разорви, – предостерегла она. – Кто знает, может, у меня больше в жизни не будет другого парижского платья!
Из кухни донесся треск выкипающего кофе, но они не обратили на это никакого внимания.
Глава 15
Дугласа разбудил рев сирены. Немецкий патрульный автомобиль пронесся в сторону Найтсбриджа. На часах было без четверти четыре. Рядом с ним в кровати спала Барбара, вся их одежда куда-то подевалась, комнату освещало алое зарево газового огня.
– Ты же не собираешься сейчас уходить? – сонно проговорила Барбара, потревоженная его шевелением.
– Мне нужно.
– Домой?
– Ну не на работу же…
– Зачем сердиться? – Она провела ноготком по его плечу. – Я всего лишь пытаюсь выяснить, ждет ли тебя кто-то.
Ей хотелось обнять его и удержать рядом, но она не стала.
– В смысле, другая женщина?! Нет, конечно!
– Сколько жара… Очевидно, у тебя был роман, и он только что закончился.
– Именно так.
– Поцелуй меня.
Дуглас нежно поцеловал ее, затем осторожно высвободился и сходил в гостиную за одеждой.
– Останься хоть ненадолго, – попросила Барбара, наблюдая, как он застегивает рубашку. – Я бы тебе завтрак приготовила. Может, все-таки кофе? На улице жуткий холод.
– Не надо, лучше поспи.
– Тебе бритва нужна?
– А у тебя есть настоящая бритва?
– Не смотри на меня так. Да, тут есть хозяйские бритвенные принадлежности. В ванной на верхней полке.
Дуглас наклонился к ней и снова поцеловал.
– Извини, пора бежать. Мы ведь еще увидимся?
Она боялась, что он не спросит.
– А ты познакомишь меня с сыном? Ему нравится зоопарк? Я в восторге от лондонского зоопарка!
– Да, нравится. Дай мне только день-другой во всем разобраться. Со мной давно не случалось ничего подобного.
Он почти ожидал, что она засмеется, но она лишь кивнула и сказала нечто совсем неожиданное:
– Дуглас, я знаю, с кем ты вчера говорил. С сэром Робертом Бенсоном, полковником Мэйхью и Стейнзом…
– И что?
– Не отказывай им. Говори что хочешь – «да», «может быть», «попробую на той неделе», только не однозначное «нет».
– Почему? – Дуглас шагнул к ней, вглядываясь в ее лицо, но она отвернулась и как будто замерла не дыша. – Почему?
Простыня собралась складками вокруг ее шеи, как елизаветинский воротник, разметавшиеся по лицу волосы напоминали прожилки на розовом мраморе.
