– А чего вы от меня хотите, сударыня? Чтобы я пустил в народ слух, будто Дуглас Арчер теперь работает на Сопротивление?
– Господи, полковник! – воскликнула Барбара. – Значит, пускай он будет живой мишенью для всякого полоумного с ножом?!
– Я сделаю все, что инспектор и вы пожелаете. Хотя если вы на секунду задумаетесь, то сами придете к выводу, что слыть участником Сопротивления куда опасней, чем… – Заканчивать фразу он не стал.
– Полковник прав, Барбара. Мне нужно просто быть осторожным.
– Случившееся вообще можно считать большим везением, – заметил Мэйхью. – Судя по всему, никому из свидетелей и в голову не придет сомневаться в том, что нападение не инсценировано. – Он отпил вина. – А значит, немцы будут считать вас одним из самых надежных своих слуг.
– Ну да, а если следующее покушение на мою жизнь будет успешным, немцы мне и вовсе памятник поставят. Вашими бы устами…
Мэйхью улыбнулся – так заразительно, что Дуглас помимо своей воли улыбнулся в ответ.
– Так-то лучше, – одобрил Мэйхью. – Когда мы освободим короля и он подтвердит статус адмирала Конолли, все сразу встанет на места.
– А где укроется король? – спросила Барбара.
– Ха, многие будут разочарованы. Канадцы наверняка ждут, что в Оттаве. Однако с точки зрения политики от него будет больше пользы в Вашингтоне. С другой стороны, Его Величество может изъявить желание воссоединиться с братом на Багамах или вообще отправиться на Бермуды.
– За это я выпью. – Барбара подняла бокал.
– За это и за ваш эксклюзивный материал, – поддержал ее Мэйхью, который никогда не упускал из виду выгоды всех сторон, участвующих в дискуссии.
– Ну я особых надежд не питаю, – заметила Барбара. – Вы считаете, что это вообще осуществимо?
– В настоящий момент мы ведем переговоры с человеком по имени Георг фон Руфф, генерал-майором штаба адмирала Канариса, который возглавляет абвер – немецкую военную разведку и контрразведку. Генерал – член группы убежденных антинацистов. Он намекнул, что они готовят покушение на Гитлера.
– И вы ему верите? – спросил Дуглас.
– Да, я ему верю. Эти люди – выходцы из лучших немецких семей, профессиональные солдаты старой школы. Им надоело терпеть нацистскую партию и эсэсовский сброд.
– У СС и немецкой оккупационной армии действительно много разногласий, – подтвердил Дуглас.
– И мы должны это использовать. Благодарю бога за то, что договариваться все-таки приходится с прусскими генералами, а не с эсэсовскими головорезами.
– А они что-нибудь сделают, эти прусские генералы? – спросила Барбара. – Или так, ведут пустопорожние разговоры?
– Они заинтересованы в нашем успехе. Армия не в восторге от новой идеи, что Великобританией будет управлять рейхскомиссар, а не верховный главнокомандующий. Они хотят сохранить контроль над нашей страной, а для нас, на мой взгляд, вермахт явно лучше СС. Все, что подрывает престиж Келлермана и СС, автоматически идет на пользу армии.
– Освобождение короля из плена выставит эсэсовцев дураками, – сказал Дуглас. – Келлерман наверняка потеряет должность.
– И, как вы говорите, это выгодно вашему Хуту, да? – уточил Мэйхью.
– Выгодно. Но захочет ли он нам помочь и чем именно – вот вопрос.
– Если поставить Хута в известность, он может вас всех сдать, – сказала Барбара.
– А вот эту проблему как раз и вызвался решить инспектор Арчер. Он подаст наш замысел Хуту в качестве слуха и оценит реакцию.
– Да, это я могу.
– Только осторожно, Дуг. – Барбара со страхом посмотрела ему в глаза.
Дуглас ободряюще сжал ее руку.
– Что ж, действуйте. – Мэйхью поднялся на ноги. – Только не надо сразу идти ва-банк. Туманного намека пока вполне достаточно. – Он посмотрелся в настенное зеркало в узорной раме, нахмурил брови, поправил концы галстука-бабочки, поплотнее затягивая узел. – У Симпсонов на Пиккадилли есть небольшой запас мужских трико. Шерсть довоенного качества. Купил себе вчера несколько. Зима обещает быть чертовски холодной.
– На том месте, где я сижу, мало шансов отморозить зад, – пошутил Дуглас. – Скорее наоборот, не подпалить бы.
Мэйхью улыбнулся.
– Ну доброй ночи. Свяжитесь со мной, когда что-нибудь выясните. Полагаю, не нужно объяснять вам, чем мы рискуем в случае неверно понятого ответа.
– Нет, не нужно.
– Тогда будьте паинькой и постарайтесь недельку-другую не попадать в глянцевые журналы.
Дуглас кивнул. Он знал, что полковник Мэйхью любит оставлять за собой последнее слово.
Глава 20
Остатки летнего тепла растворились без следа, небо заволокли низкие облака, и стало очень холодно. Дуглас позавтракал с мальчиками и миссис Шинан и направился в местечко под названием Литтл-Уиттенхэм в Беркшире, где располагался генеральный лагерь военнопленных.
Дугласу удалось выбить себе один из автомобилей «летучего отряда». Путь предстоял неблизкий – через долину Темзы до Уоллингфорда и дальше до лагеря. Модель ему досталась «Рейлтон Спешл», и на шоссе Дуглас выжал из нее все девяносто. До пункта назначения он добрался раньше полудня.
Трудно было найти более подходящее место для концентрационного лагеря. Клочок поля в петле реки, окруженный водой с трех сторон, а с четвертой ограниченный дорогой, связывающей две прибрежные деревеньки. С запада быстро наползали темные тучи, сулящие скорый ливень, а на востоке, где на горизонте виднелись доисторические укрепления на холмах Синодан-Хиллс, сияло холодное яркое солнце.
Лагерь представлял собой печальное зрелище. Тот случай, когда, наверное, даже толика запустения могла бы улучшить общий вид. На унылом поле на милю или больше тянулись одинаковые сборные деревянные бараки, знакомые каждому британскому солдату. Только здесь они были окружены высокими проволочными заборами, отделяющими сам лагерь от рабочих мастерских, где производились искусственные конечности, и от точки выдачи их инвалидам, расположенной в таких же бараках недалеко от местечка Дэйз-Лок.
Комендатура находилась на охраняемой территории и занимала большой старый дом в деревне Лонг-Уиттенхэм. Дугласа приняли с формальной учтивостью, однако были ему совсем не рады и не пытались это скрывать. Комендант лагеря удостоил его лишь кивком и тут же передал сопровождающему офицеру.
Офицер – капитан артиллерии – был молод, долговяз и отличался особенно светлым цветом лица, к какому обычно не пристает загар даже в самом жарком климате. Губы у него были бескровные, волосы до того тонкие и светлые, что брови казались прозрачными, вокруг глубоко посаженных глаз залегли темные тени. И все же он не производил впечатления любителя кутежей, его бледность скорее была сродни болезненной хрупкости, которую так ценили прерафаэлиты.
