– Шли бы вы к медикам. Руку ведь потеряете.
– Мне велели оставаться на месте, – ответил парень.
Хут пожал плечами и с чистой совестью зашагал дальше. За воротами в уголке был припаркован его любимый транспорт – мотоцикл «БМВ» с коляской. Штандартенфюрер наверняка укрыл его там в надежде как-нибудь улизнуть до завершения нудной церемонии. К мотоциклу был приставлен охранник в форме СС. Завидев начальство, он стер пыль с седла рукавом.
Насморк у Хута от пыли и травы в воздухе заметно ухудшился. Он утер платком слезящиеся глаза и громко высморкался.
– Вам известен некий полковник Мэйхью? – спросил он Дугласа, шмыгая носом.
– Мэйхью? Его всякий полисмен в Лондоне знает. Лучший полузащитник в команде Скотленд-Ярда по регби.
Хут уставился на Дугласа, будто подозревая его в уклонении от прямого ответа.
– А всякий полисмен видел этого человека на прошлой неделе?
– Наверняка. Во всяком случае, лично я видел.
– Вы хорошо его знаете? – Хут прижал пальцы ко лбу. – У вас бывали синуситы, инспектор?
– Нет, бог миловал! Э-э, в смысле, полковника я хорошо знаю, а синуситов не бывало.
– Иногда я вас вообще не понимаю. – Хут вынул из кармана пачку каких-то бумаг, порылся в них и передал Дугласу маленькую фотокарточку. – Вы видите здесь полковника Мэйхью?
На первый взгляд фото было крайне низкого качества, но Дуглас был в курсе проблем, сопряженных с применением длиннофокусного объектива: любое движение может смазать результат. Понимал он и то, что фототехник рискнул увеличить выдержку. Словом, перед ним была очень хорошая фотография.
– Да, похоже, это полковник Мэйхью. А вот этот, который смотрит прямо в камеру… это ведь генерал-майор фон Руфф?
– Он заметил автомобиль, в котором сидел мой фотограф. Ушлая старая свинья… Ну а третий, как вы уже догадались, профессор Фрик.
Все-таки Хут имел талант к драматическим эффектам, которому позавидовал бы любой комедиант в ночном клубе – а то бы и попытался перенять пару фокусов.
– Профессор Фрик! – воскликнул Дуглас в искреннем изумлении. – Я думал, он мертв! Погиб год назад на фронте!
– Восстал из гроба. А теперь скажите мне, что общего у этой троицы? Ну помимо желания скрыться от фотографа.
– Атомная бомба?
– О, вам бы в полиции работать! Впрочем, вы можете дать ответ и поточнее. Думайте! Генерал-майор фон Руфф возглавляет абвер в Великобритании. За спиной у него стоит полковник управления вооружений сухопутных сил, на фото в тени его не видно. Очевидно, им от старины Фрика нужна супербомба. Но что тут делает Мэйхью?
– Не знаю.
– Очевидно же, что заключает сделку, что еще ему с ними делать?
Некоторое время они с Хутом смотрели друг другу в глаза.
– Вы полагаете, что Мэйхью продает им какие-то данные? – спросил Дуглас наконец.
– Не какие-то, а машинописные копии тех самых расчетов, которые сгорели в камине Питера Томаса. Голову даю на отсечение.
– Зачем? Ради денег?
– Вы мне скажите, Арчер, чего полковник Мэйхью желает более всего на свете? Ну вы англичанин, вы знаете ответ.
– Вы имеете в виду спасение короля?
Хут снисходительно похлопал Дугласа по плечу и завел мотоцикл.
– Что я должен сделать? – крикнул Дуглас сквозь рев мотора.
– Передайте Мэйхью, что мне нужны эти расчеты.
– А что насчет остального?
– Чего остального?
Дуглас оглянулся по сторонам. Хут приглушил мотор, так что его звук стал похож на далекий стук барабанов.
– Что насчет короля? – спросил Дуглас тихо.
Хут забрал у него фотографию, спрятал в общую кучу конвертов, бумажек и записок, которые таскал в кармане, а взамен вынул из кучи бурого цвета бланк, сложенный пополам. Сложил еще раз и сунул Дугласу в нагрудный карман. Бесстрастно улыбнулся, привстал с седла и взглянул на хаос, царящий на кладбище.
– Полюбуйтесь, Арчер. Русские обвинят во всем нас, завтра вы увидите эту картину на первой страницы «Правды».
Больше всего раненых и убитых было на вершине холма. Именно там стояли все сливки советской делегации – в сопровождении жен, дочерей и любовниц, по документам проходящих как секретарши. Шелка с Бонд-стрит, роскошная шерсть с Сэвил-Роу кровавыми клочьями валялись на сугробах мраморного крошева. Многим из лежащих там фигур уже не суждено подняться на ноги.
Однако Хут ошибался, никакие фотографии в газеты не попадут – ни в «Правду», ни в «Фелькишер Беобахтер», ни в «Таймс», ни в «Трибьюн», никуда. Кладбище оцепила полевая жандармерия и обыскивала на выходе всех, кто прошел по журналистским пропускам. На земле клубком гадюк извивалась на ветру засвеченная фотопленка, изъятая из камер, кассет и даже запечатанных новых упаковок.
Уехать Хут не успел. К нему подбежал офицер СС.
– Там группенфюрер Шпрингер, сэр! Вызывает срочно!
Оставшись один, Дуглас вытащил из кармана сложенный бланк – впрочем, уже зная, что это такое. Ордер на арест по новой, упрощенной форме: фамилия, имя, адрес и невнятная причина – защитный арест. Именно с такой формулировкой нацисты навсегда увозили взрослых и детей в неизвестном направлении. Был какой-то особый цинизм в том, что Хут поставил под этим почти нечитаемую подпись карандашом. Убирая бланк в бумажник, Дуглас вздрогнул от душераздирающего вопля. За оградой группа военных инженеров лебедкой поднимала с кого-то огромный камень. Пострадавший уже умирал.
Дуглас почти бегом пересек парк Уотерлоу и нашел на Хайгейт-Хилл телефонную будку. Трубку взял личный слуга полковника. Дуглас его знал. Отставной констебль полиции, два года подряд побеждавший в чемпионате по боксу в тяжелом весе и упустивший победу в третий раз по обидной случайности. Он тут же позвал к телефону Мэйхью.
– Инспектор полиции Арчер, – произнес Дуглас формальным тоном. – У меня в руках ордер на ваш арест.
– Говорить можете?
– Я звоню из будки. Штандартефюрер Хут только что выдал мне ордер. Подписан им лично. Обвинения нет, это защитный арест.
– Что теперь?
– На дорогах ужасные заторы.
– Да, я слышал официальное заявление в новостях. Вот немцы теперь локти кусают, что дали Би-би-си разрешение на прямую трансляцию… Ну что ж, полагаю, добираться вам досюда не меньше часа.
– Не меньше.
– Спасибо, Арчер. Подниму связи, может, что и получится. В любом случае увидимся в гостях у вашей дамы.
Дуглас заподозрил, что Мэйхью не осознает серьезности нависшей над ним угрозы. Не исключено, что он верит пропаганде, изображающей концентрационные лагеря эдакими спартанскими заведениями, где самое неприятное – это жесткая постель, отсутствие горячей воды и необходимость физических упражнений. В таком случае его мог ожидать кошмарный сюрприз.
