— Итель, — счастливо засмеялась Кати, украдкой смахнув светлые слезинки, — у меня уже праздник. Ты мой самый лучший фейерверк и подарок, дороже и лучше уже не будет. Но спорить я не стану, проводи меня и иди отдыхать, я знаю, как нелегко дежурить ночью.
— Малышка, — растроганно выдохнул барон и, боясь переменить свое решение, подхватил девушку на руки и понес к дверям на женскую половину.
Он уже успел обдумать сегодняшнее нападение на купальню и сделать собственные выводы. И они ему очень не понравились. Но хуже всего, не ему одному, иначе не стал бы маг перед уходом так яростно махать руками в сторону королевских покоев. Значит, тоже сообразил, что украсть морское чудовище должно было вовсе не фрейлину из бедного рода, а королеву. Потому и защитил дополнительно ее покои, а заодно и всю женскую половину. И пусть Кати лучше спит там, у него будет спокойнее на душе, когда пойдет проверять посты.
Поцеловав любимую на прощанье, Итель подтолкнул ее к двери и огорченно вздохнул, когда та захлопнулась за его нежданным счастьем. А едва развернулся — обнаружил Дуна, наблюдавшего за ними из-за увитой зеленью колонны.
— И давно ты тут прячешься? — сам слетел с губ раздраженный вопрос, хотя к оборотням барон Габерд относился намного лучше, чем большинство запуганных небылицами жителей Идрийса.
— Минут пять, но я не подсматривал, — добродушно проговорил Дун. — У тебя есть немного времени, поговорить?
— Мне через два часа дежурить, — попытался увильнуть от разговора мечник. — Может, тогда и поговорим?
— Ладно, — на удивление покладисто кивнул оборотень. — Так даже лучше. Спокойного сна.
«Откуда ему быть спокойным, — едко усмехался барон, открывая дверь в свою комнату, — если душу гнетет тревога за любимую, за друга и за фрейлин, при ближайшем знакомстве оказавшихся вовсе не высокомерными ледышками, а милыми и душевными девушками?..»
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
рассказывающая о странных и невеселых событиях, происходящих в Хинсарских долинах
— Я немного полежу, — пробормотал разбойник, достал из кармана несколько сильно помятых листиков и, поделив поровну, сунул свою половину в рот. Остальные подвинул к Тэри и приказал: — Жуй.
Закрыл глаза и притих, только челюсти двигались, сначала довольно энергично, потом все медленнее и реже. И наконец тихо засопел, не оставляя кадетке никаких сомнений в подлинности ее догадки. Наставник попросту спал, и это было так не похоже на него, что не могло не волновать Тэрлину.
Не то это было место, где можно так спокойно и доверчиво расположиться на привал. Неглубокая ложбинка между двух пологих холмов открыта со всех сторон, и несколько чахлых кустов, возле которых остановился разбойник, не могли служить защитой ни от солнца, ни от зверей или людей. Да и воды поблизости не виднелось, и хорошо еще, что они напились с полчаса назад, найдя на дне овражка затянутое тиной озерцо. И воды оттуда прихватили в украденном Радом глиняном кувшинчике.
Правда, изначально в нем было скисшее молоко, но его они выпили еще на первом привале, чтобы не пропало. Точнее сказать, съели, таким густым и тягучим оно было.
Тэри снова взглянула на разбойника и едва сдержалась, чтобы не заплакать от отчаяния. Никогда раньше она даже не подозревала, как сильно будет щемить сердце от одного взгляда на обессиленно лежавшее ничком израненное тело. И как горько становится от понимания собственной бесполезности и никчемности. Все, что ей остается, — это кусать губы от жалости к любимому мужчине, ведь помочь ему или облегчить страдания не в ее силах. И остается хотя бы не мешать и выполнять все указания, не споря и не капризничая.
Тэрлина тайком печально вздохнула, сунула в рот выданный разбойником листик, отстраненно пожевала и принялась устраивать себе лежанку. Расстелила под кустиком плащ, предварительно проверив, нет ли рядом земляных ос или муравьев, и легла, подложив под голову узелок с остатками лепешек.
Наверное, кадетка задремала, потому что виделось ей жареное мясо и холодный темный пенистый квас, налитый в высокий хрустальный стакан. Жажда напомнила о себе горьковатой сухостью во рту, Тэри завозилась и села, непонимающе оглядываясь.
Кусты и склон исчезли, она сидела на валяном ковре, и над головой темнел купол невысокого шатра. А где-то поблизости жарили мясо, и его восхитительный запах пропитал, казалось, вокруг каждую травинку и кустик.
Девушка невольно сглотнула слюну и только тут вдруг сообразила, как неправильно все, что видят ее глаза и чувствует обоняние. Ничего этого здесь быть не может — ни шатра, ни мяса, а должен быть разбойник, свалившийся без сил под кустом. Но он куда-то исчез, и значит, нужно срочно бежать на поиски.
Тэрлина дернулась встать и похолодела от ужаса. На ее ногах больше не было самодельных опорок, зато появился завязанный на щиколотках узкий кожаный ремень. Он свободно провисал между ступнями, позволяя сделать небольшой, всего в пол-локтя, шажок. И означал простую и горькую истину — Тэри опять в плену и вряд ли ей удастся из него вырваться. Да и кому бы в голову могла прийти самоубийственная идея попытаться куда-то идти с таким украшением и без неудобных и страшных, но защищающих ноги опорок?
Новый удар оказался для девушки слишком тяжелым, и она с тихим стоном рухнула на жесткую подстилку.
Словно в ответ на этот жалобный стон в шатре потемнело от заслонившей вход мужской фигуры. Глядя на ввалившегося в крохотное помещение человека, Тэри едва сумела сдержаться и не завизжать от ужаса. Никогда до этого ей не приходилось видеть вблизи так страшно изуродованных людей. Вывернутые ноздри, рассеченная и криво сросшаяся бровь, изрезанные шрамами щеки и наполовину отсутствующая нижняя губа делали лицо незнакомца неимоверно свирепым и безжалостным.
Девушка невольно отшатнулась к стенке и сжалась в комок, испуганно следя за каждым движением страшилища.
— Не бойся, — произнес он на вполне приличном наречии жителей Ардага и довольно усмехнулся: — Теперь у тебя будет хороший хозяин.
Тэри только крепче сжала губы, не желая ничего отвечать. Умолять отпустить ее бесполезно, не для того ей связывали ноги, а расспрашивать про Рада глупо да и страшно. Пока ничего не знаешь, можно надеяться, что с ним все в порядке. А если нет… ей будет безразлично, куда и кому ее отвезут.
Да и все равно ничего не переменится, даже если маркиза и узнает планы очередных похитителей. Но последний выбор она все же постарается оставить за собой.
— Пойдем, ты много спала, — скомандовал урод и, бросив ей выцветшую тряпку, вылез из шатра. — Сделай юбку и иди гулять.
«Как собачонку выводит», — оборачивая бедра большим стареньким платком с кистями, горько вздыхала Тэрлина, но упрямиться и не подумала, самой хотелось посмотреть, где оказалась. Кадетка пригнулась и неловко выбралась наружу, тут же застыв от изумления.
Как ни странно, но стояла она возле тех же самых кустов, рядом с которыми уснула. Лишь чуть ниже по склону появилась еще пара примитивных серых войлочных шатров. Возле них вился дымок костра, и именно от него доносился разбудивший ее запах, а чуть поодаль паслись невысокие рыжие лошадки.
