— Если магистры ему помогут, то обе способности будут почти полными, — упорствовала ведьма. — Может, лишь чуточку слабее, чем у меня и Кахориса. Зато способов выжить станет вдвое больше. Ведь он же не собирается драться с кем-то насмерть? Да и вряд ли в Архане найдется сильный оборотень, желающий сразиться с ним за пояс вожака.
— А даже если найдется, — добавил Кахорис, словно не замечая, как нахмурилась одетая по моде плато девушка, — то у опытного ведьмака вполне хватит способов и сил, чтобы справиться с любым оборотнем.
— А я думаю, — вдруг так же мягко произнесла тихо слушавшая этот спор магиня, — нужно спросить, что думает по этому поводу Иридос. Он ведь отсюда, с плато. И получил шкуру оборотня случайно, во время драки с темным ведьмаком. Это не секрет, вся его стая знает, и Кахорис больше остальных, он был там. Но мало кто знает, что у Иридоса была возможность отказаться от этой способности. Если бы он сразу попросил помощи магистров плато, то ему помогли бы от нее избавиться. Но к нему пришла стая, оставшаяся без вожака, и он выбрал стаю.
— И с тех пор отец ни разу не пожалел об этом, — веско сообщил оборотень.
— О чем? — подозрительно поинтересовался молодой кареглазый мужчина, возникший в петуниях вместе с Вирденсом.
— О том, что стал оборотнем, — спокойно сообщила магиня.
— Ках?! — изумился магистр, и в его сузившихся глазах блеснули желтоватые огоньки.
— Я всегда говорю правду, — упрямо вздернул подбородок оборотень, — а ты, если бы пожалел по-настоящему, то давно бы нас бросил. Теперь могу признаться, тогда, девять лет назад, я в первое время сильно тебя жалел и не уставая проклинал Парамона, испортившего жизнь такому молоденькому маглору. И потому парней тебе отдал самых надежных и смелых, очень боялся, что кто-нибудь на тебя нападет ради того пояса. А потом благодарил судьбу, что так повернула, ведь эта шкура тебе не раз жизнь спасла.
— Ну допустим, это так, — хмуро осмотрел присутствующих Иридос, прошел к столу и создал себе и Вирду кресла. — Но почему вы вдруг взялись обсуждать мое прошлое?
— Так ведь он не хочет больше быть оборотнем, — сообщила ведьма и печально вздохнула, подперев щеку ладошкой: — Выбрал ведьмачество.
— И вы навалились на него всей кучей? — Желтые отсветы в глазах главы дома ди Тинерд стали жарче. — А не забыли, что у каждого есть право выбирать свой путь в жизни?
Ведьма с оборотнем опустили взгляды, но раскаяния на их лицах Тэрлина не заметила, и это ее огорчило еще сильнее. Она никак не могла понять, кто сейчас прав, а кто ошибается, но помнила, каким ловким и быстрым был разбойник, и теперь догадывалась, что так сказывалась его способность. И хотя искренне недоумевала, отчего Рад так категорично желает от нее избавиться, но вполне была согласна с последними словами магистра.
— Мне кажется, — осторожно вступился за графа Вирденс, — Рад еще не успел оценить все достоинства и недостатки своего дара, потому-то ему так трудно сделать выбор. Может, усилим щиты и дадим ему время еще раз все обдумать?
— Вирд, я тебе благодарен, — сухо буркнул Дирард, — но решение уже принято.
Иридос несколько секунд рассматривал его изучающим взглядом, потом твердо объявил:
— Тогда я сейчас отправляю гостей по домам, а тебя приведу чуть позже.
Тут же открыл несколько порталов и, не прощаясь и не ожидая возражений, засунул в них всех присутствующих воздушными плетьми. А потом подхватил Вирда и графа и нажал камень на причудливом портальном браслете, какие на плато полагались только магистрам верховного круга.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
в которой одним героям приходится принимать неожиданные решения, а другим — за них отвечать
— Что это за место? — оглядевшись, безучастно поинтересовался граф Шаграйн, шагнул к заросшей мхом и дикими вьюнами каменной беседке и тут же остановился, завороженный открывшимся видом.
Перед ними раскинулась обширная долина, которую подковой окружал горный хребет. Из его глубоких ущелий вниз сбегали бурные ледяные ручьи и темно-зеленые языки ельников. Где-то далеко, смутно различимые в туманной дымке, виднелись крыши домов и шпили колоколен, между ними лоскутным одеялом пестрели поля, луга, сады и виноградники.
— Не узнаёшь? — хмыкнул Иридос, прошел в беседку, устроился на широкой деревянной скамье, еще светящейся новизной, и создал несколько чашек с кофе и тарелку с пирогами. — Я подскажу, но сначала давай решим один вопрос — насчет Вирденса. Я взял его с собой с одной целью — рассказать мне о тебе. Есть несколько деталей, которых я не знаю или не понимаю.
— Зачем? — насторожился граф, но в беседку все же вошел и сел так, чтобы видеть долину, вызывающую у него странное ощущение.
Такое бывает, когда услышишь незнакомую песню и вдруг начнешь узнавать неведомо где услышанные напевы, да и смысл покажется таким близким, словно кто-то читал в твоей душе, сочиняя проникновенные строфы.
— Некоторым нелегко самим рассказывать про себя — стесняются или, наоборот, считают недопустимым открывать свои тревоги почти незнакомым людям. В таких случаях лучше разрешить сделать это кому-нибудь другому, и поверь мне, слушая про собственные беды со стороны, всегда узнаешь о себе много нового.
— Ну тогда тебе нужно было брать не меня, а Годренса, — чуть обиженно буркнул Вирд. — Он знает о Раде все.
— Я сначала так и хотел, — Иридос глотнул кофе, довольно прижмурился, помолчал и, вздохнув, глянул прямо в глаза Дирарда, — но он бы не согласился. Кстати, ты знаешь про мои ментальные способности?
— Слышал, — сухо обронил советник, не желая продолжения этого разговора и не имея наглости от него отказаться.
Они все же спасли его, эти магистры. Рад очень хорошо помнил, как постепенно расползались по телу сверлящие болью щупальца, и по мере того как эта гадость выпивала из крови энергию, оставалось все меньше жизненных сил. Трудно было даже пошевелиться, не то чтобы приподнять руку.
— Это хорошо, не придется долго объяснять. Так вот, если вы заметили, дроу даже слова не сказал, зато в душе у него бушевала настоящая буря чувств. Жалость, досада, огорчение… и все усиливающаяся тоска. По жене, по-моему.
— Это не то чувство, о котором следует говорить вслух. — Рад сурово глянул на магистра и встал. — Я тоже хочу домой. Не могли бы вы закончить лечение?
— Пока нет. — Глава дома ди Тинерд сразу посерьезнел, ногти на пальцах превратились в когти и прорезали в столешнице глубокие борозды. — Я не целитель из равнинных королевств и не имею ни малейшего права на ошибку. Репутация очень нежная вещь, достаточно сделать ничтожную оплошность, как огромное здание, возводившееся годами, осыплется сухим песком. Но раз ты не желаешь, чтобы о тебе рассказывал Вирденс, то мне придется отправить его домой. Извини, Вирд… хотел как лучше.
— Я понял, — кивнул лекарь. — Буду в Беленгоре, как понадоблюсь — пришлешь вестника.
