Ей не нравилось вспоминать о Карло.
Она предпочла бы иметь в запасе еще несколько недель для размышлений о другом – как довести до ума схему, вычислить свои слабые места, усовершенствовать все необходимое, – однако у плана Карстона был четкий дедлайн. Поэтому ей пришлось поделить крайне ограниченное время, которым она располагала, между наблюдением и подготовкой рабочего пространства, и в результате она не сумела выполнить идеально ни то ни другое.
Наверняка за ней уже наблюдают – на случай, если она вновь решит действовать в одиночку. Ожидаемо, после столь раннего визита к Карстону. Но какой у нее остается выбор? Явиться на работу, как предложено?
Она уже увидела достаточно и могла поспорить, что сегодня Дэниел будет следовать тому же распорядку, как и в предыдущие три дня. Что-то в его почти неизменном прикиде – похожие джинсы, рубашки и пиджаки, которые лишь слегка отличались оттенками, – намекало, что в обычной жизни он – человек привычки. После занятий он всегда задерживался – беседовал с учениками, а также работал над планом следующих уроков. Затем закидывал на левое плечо рюкзак с папками и ноутбуком и покидал школу, помахав по пути секретарю. Проходил пешком шесть кварталов и в самый час пик – около 18.00 – нырял в метро, на котором ехал по Зеленой линии от станции «Конгресс-Хайтс» до «Коламбия-Хайтс». Там находилась его крошечная однокомнатная квартирка-студия, где он разогревал замороженный ужин и проверял работы учеников. Спать ложился около десяти; телевизор, судя по всему, не смотрел. Увидеть, чем же он занимался по утрам, было сложнее – жалюзи из ротанга становились почти прозрачными, когда в доме горел свет, но в лучах солнца просматривались плохо. В пять утра Дэниел выходил на пробежку, возвращался спустя час и через тридцать минут, с влажными после душа кудрями, выдвигался к расположенному в трех кварталах метро.
Два дня назад она как можно осторожнее проследила за Дэниелом во время утренней пробежки. Он явно был опытным – бежал ровно и быстро, а она, наблюдая, поймала себя на мысли, что жалеет о нехватке времени на такие упражнения. Она не любила бегать так, как это, казалось, нравится другим – ведь без машины, в которую можно тут же нырнуть, она ощущала себя беззащитной, – но бег был важен. Она заведомо слабее того, кого отправят по ее душу. На коротеньких ножках, конечно, далеко не убежишь, да и никакое боевое искусство не поможет одолеть профессионального киллера. А вот что могло ее спасти, так это выносливость. Если уловки помогут пережить момент нападения, то придется продержаться дольше, чем убийца будет ее преследовать. Умереть, запыхавшись и выбившись из сил из-за отсутствия должной подготовки, было бы глупо. Она не хотела так погибнуть, поэтому бегала при любой удобной возможности и делала те упражнения, для которых хватало места в ее скромных убежищах. И теперь она пообещала себе, что как только покончит с этой операцией, то найдет хорошее место для пробежек – с достаточным количеством отходных путей и укрытий.
А вот маршрут Дэниела – как и его квартира, и школа – совершенно не подходили для ее первого хода. Слишком очевидно. Проще всего было бы схватить его сразу после пробежки, усталого и рассеянного, но об этом догадываются и плохие парни. Они будут готовы. То же самое касалось пешего отрезка по пути к школе. Значит, метро. Достаточно очевидный вариант, однако никто не сможет отследить происходящее на всех линиях и станциях, одновременно наблюдая за остальными участками пути Дэниела.
В метро полно камер, но тут ничего не поделаешь. Спустя три года департамент все-таки получит миллион четких снимков ее лица. В нем мало что изменилось, на ее взгляд, однако в досье, несомненно, появятся новые сведения. Впрочем, вот и все. Работа в департаменте дала ей неплохое представление о том, как ловят людей – и подобная задача на деле оказывалась куда сложнее, чем показывали в среднестатистических сериалах про шпионов. Камеры в метро помогали поймать подозреваемого, но лишь после совершенного преступления. Действовать в режиме реального времени невозможно – для этого нет ни людей, ни ресурсов. Поэтому камеры сообщат лишь, где она была, а не будет, а без этих данных запись бесполезна. Все, что они обычно позволяют вычислить – кто она, где получила информацию, каковы ее мотивы, – известно департаменту и так.
В любом случае, придумать менее рискованный вариант она не могла.
Сегодня ее звали Джесси. Она остановилась на деловом образе – черный костюм с такого же цвета футболкой под пиджаком и, конечно, кожаный пояс. Парик, но уже другой, более естественный – мышиного, светло-русого цвета, длиной до подбородка. Она завязала волосы простой черной лентой и надела очки в тонкой металлической оправе – они, не вызывая ощущения, что она за ними прячется, слегка изменяли форму ее скул и лба. Джесси знала, что симметричное лицо с мелкими чертами, как правило, не привлекает внимания. И в то же время она не выглядела настолько заурядно, чтобы ускользнуть от тех, кто ищет именно ее. Придется по возможности держать голову опущенной.
На этот раз Джесси взяла с собой портфель, а не сумку. Деревянные вставки перекочевали с ремешка на его ручку. Даже будучи пустым, портфель имел немалый вес благодаря металлическим накладкам, и им вполне можно было оглушить противника. Медальон, кольца, но не серьги. Предстояло таскать тяжести, а с серьгами это небезопасно. Обувные ножи, лезвия скальпелей, тюбик «бальзама», разные спреи… почти полная экипировка. Однако сегодня это не придавало Джесси уверенности. Эта часть плана заставляла ее выйти далеко за пределы зоны комфорта. Она даже не представляла, что ей однажды придется похищать людей. За последние три года она и не думала о сценариях, которые не сводились или к убийству, или к побегу.
Проезжая по темным улицам, Джесси зевнула. Она совершенно не высыпалась, и так будет еще несколько дней. Она прихватила с собой пару веществ, которые не дадут заснуть, но ее предел – еще семьдесят два часа. И когда настанет это время, Джесси должна надежно спрятаться. Все же она надеялась, что до веществ дело не дойдет.
На дешевой парковке около аэропорта имени Рональда Рейгана было полно свободных мест. Джесси оставила машину поближе к остановке автобуса-шаттла, где предпочитало парковаться большинство людей, и дождалась автобуса. Этот аэропорт Джесси знала лучше любого другого. На нее вдруг накатило забытое ощущение уюта, которое часто возникает в хорошо знакомой обстановке. Подошла еще пара человек, оба уставшие и с багажом. На Джесси они не обратили никакого внимания. Автобус доставил ее к третьему терминалу, откуда она, запутывая следы, вернулась к станции метро по пешеходному мостику – пятнадцать минут быстрым шагом. Что хорошо в аэропортах – все ходят быстро.
Перед выходом Джесси размышляла, не надеть ли обувь на танкетке, чтобы изменить рост. Однако затем решила, что придется слишком много ходить – и, возможно, бегать, если что-то пойдет не по плану. И предпочла темные балетки.
Стараясь не поворачиваться лицом к камерам, Джесси влилась в толпу, следующую к платформе, и краем глаза оценила, к кому лучше присоединиться. Наблюдатели наверняка высматривают одинокую женщину. А компания – неважно, сколько человек – поможет скрыться куда лучше, чем макияж или парик.
