– Сверхподготовка – это ключ к успеху. Что-то вроде моей мантры.
– Тогда тебе здесь понравится, – произнес Кевин.
Он подошел к останкам трактора и, наклонившись, принялся раскручивать крепежи в середине огромного сдутого колеса.
– За колпаком панель, – обратился Кевин к Дэниелу. – Код – наш день рождения. Не слишком оригинально, но зато ты легче запомнишь. На внешней двери та же комбинация.
Через секунду вся передняя часть колеса откинулась наружу – она оказалась сделана вовсе не из резины, а из чего-то более плотного и легкого, и подвешена на петли. А внутри был целый арсенал.
– О да, – выдохнула Алекс. – Бэт-пещера.
Она мгновенно заметила точно такой же «ЗИГ Зауэр», как тот, который ненадолго стащила у Кевина. А два для него слишком много, зачем ему второй.
Кевин озадаченно взглянул на Алекс.
– Бэтмен же не пользуется огнестрелом.
– Плевать.
Дэниел изучал петли.
– Очень ловко. Работа Арни?
– Нет, моя, спасибо.
– Не знал, что ты такой мастер. И когда только нашел время со всеми этими картелями разбираться?
– В перерывах. Не могу сидеть без дела, крыша сразу едет.
Кевин закрыл поддельную шину и махнул на кузов, у которого чуть раньше стоял Дэниел.
– Подними крышку аккумулятора и введи тот же код. Там винтовки. В соседней – ракетные установки и гранаты.
Дэниел рассмеялся, а потом заметил выражение лица брата.
– Погоди, ты серьезно?
– Она любит сверхподготовку, а я – максимальное вооружение. Ладно, а теперь то, что не получилось так же хорошо спрятать. Но такая штука все-таки может понадобиться срочно.
Кевин обогнул огромный стог сена, Дэниел и Алекс шагнули следом. С этой стороны брезент свисал до самого пола. Алекс сразу догадалась, что именно он скрывает, и действительно – за брезентом обнаружился небольшой гараж, в который был втиснут огромный автомобиль. По выражению лица Кевина можно было сразу понять, что это предмет его гордости и радости.
– На ранчо есть неприметный пикап, а вот он здесь для экстренных случаев.
Дэниел издал тихий, похожий на икоту звук. Покосившись, Алекс поняла, что он просто пытается не рассмеяться. И тут же догадалась, почему он так развеселился.
Они оба годами имели дело с пробками на дорогах Вашингтона, причем Дэниел куда чаще, чем Алекс. И, несмотря на заторы и крошечные парковки, подходящие скорее для мотороллеров «Веспа», чем для среднего размера седанов, всегда находился умник, который пытался втиснуть рядом с тобой свой гигантский эго-мобиль. Будто «Хаммер» действительно где-то может пригодиться. Не говоря уже о крупном городе. Можно ведь просто-напросто повесить себе номера «Д-БИЛ» и дело с концом.
Стоило Дэниелу увидеть, что у Алекс дрогнули уголки рта, как он не выдержал и хрюкнул. И этот его неловкий, заразительный смех вперемешку с похрюкиванием оказался куда забавней, чем чудовищный военный джип. Алекс тоже захихикала, удивляясь, что практически мгновенно утратила над собой контроль. Она давным-давно так не хохотала и даже забыла, что смех способен полностью овладеть человеком и упорно не отпускать.
Одной рукой Дэниел упирался в стог сена, а другой придерживал бок, словно вот-вот треснет по швам. Алекс в жизни не видела ничего смешнее.
– Вы чего? – возмутился Кевин. – Чего такого-то?!
Дэниел попытался успокоиться и ответить, но Алекс вдруг снова захихикала, и все усилия пошли насмарку. Дэниел опять захохотал, хватая воздух ртом между приступами смеха.
– Это самый современный штурмовой транспорт, – обиженно заявил Кевин, повышая голос, чтобы перекричать их припадочное веселье. – Монолитные резиновые шины, ракетонепробиваемые стекла. Бронированный корпус, такой даже танк не пробьет. Эта штука спасет вам жизнь.
Кевин сделал только хуже. По их лицам покатились слезы. У Алекс уже болели щеки, а разбитая губа протестующе заныла. Дэниел и в самом деле начал икать, не в силах выпрямиться.
Кевин с раздражением взмахнул руками и зашагал прочь, возмущенно топая.
Они разразились очередным приступом хохота.
Наконец, спустя еще несколько долгих минут, Алекс ощутила, что снова может дышать. Дэниел тоже стих, хотя до сих пор держался за бок. Алекс его понимала – у нее самой от смеха свело живот. Обессилев, она села на усыпанный сеном пол и, уткнувшись лбом в колени, попыталась выровнять дыхание. Через мгновение Дэниел опустился рядом и осторожно положил ладонь ей на спину.
– Уф, как раз то, что надо. – Дэниел вздохнул. – А то мне начало казаться, что в жизни не осталось ничего веселого.
– Не помню, когда в последний раз так хохотала. Живот аж болит!
– И у меня. – Снова это «хе-хе-хе».
– Не начинай! – взмолилась Алекс.
– Прости, я постараюсь. Кажется, у меня истерика.
– Вот как. Может, нам надо друг другу врезать, чтобы прийти в себя.
Дэниел опять прыснул, и Алекс невольно засмеялась.
– Ну хватит! – простонала она.
– Поговорим о чем-нибудь грустном? – предложил Дэниел.
– Например, о том, каково жить в одиночестве и страхе, когда за тобой идет неустанная охота?
Казалось, будто в и без того темном амбаре еще сильнее сгустился мрак, и Алекс тут же пожалела о сказанных словах. Как хорошо было смеяться, пусть от этого и разболелись животы.
– Да, сойдет, – тихо произнес Дэниел. – Или о том, каково подвести всех, кто на тебя рассчитывает.
– Ко мне такое не особо относится, но мысль определенно печальная. Хотя, думаю, тебя вряд ли заподозрят в подобном предательстве. Наверное, решат, что тебя убили. Будут страшно горевать и оставлять у школьного крыльца цветы и свечи.
– Думаешь, будут?
– Конечно. Даже, наверное, плюшевых мишек принесут.
– Может. А может, никто не станет обо мне скучать. Скажут только: «Ну наконец-то мы избавились от этого шута и теперь наймем настоящего учителя истории. И девчонки из волейбольной команды начнут побеждать, раз уж он им больше не мешает. Вообще, знаете, что? Давайте возьмем на его место шимпанзе, а зарплату будем перечислять в пенсионный фонд».
Алекс кивнула с притворной серьезностью:
– Вполне может быть.
Дэниел улыбнулся, но потом снова поник.
– А в память о тебе кто-нибудь зажигал свечи?
– У меня не осталось никого, кому было бы до этого дело. Если бы выжил Барнаби, то он мог бы и зажечь. Я несколько раз ставила за него свечи, в соборах. Я не католичка, но не придумала другого места, где можно это сделать незаметно. Понимаю, что Барнаби уже все равно, но мне нужно было хоть что-то. Поставить точку, поскорбеть, не знаю.
