– Я думаю, бумажная газета выходила с прибылью!
– Пока мы выезжали на приложениях и всяком барахле, которое посылали вместе с ними, книгах и музыке, и DVD-фильмах, но появление специализированных интернет-магазинов сыграло свою роль и там тоже. Это единственно возможный вариант.
– Ты не можешь так думать.
– Всем другим придется поступить аналогичным образом рано или поздно. Мы получим преимущество, взяв инициативу на себя.
– И ты должен сделать это? Взяться за топор?
– Кое-кто из основного персонала останется в деле, – сказал он. – Будем расширяться в интернет-версии, журналистика не исчезнет из-за того, что мы перестанем использовать массу бумаги для ее распространения, но, если вернуться к стрип… Жозефине, я хотел бы видеть ее в печатном варианте.
Само собой.
– Сколько у меня времени?
Анника не смогла скрыть сарказм.
– Надо пересмотреть договоры с распространителями, типографиями, подобное не сделаешь за один день…
У нее пересохло во рту, ей пришлось задать этот вопрос:
– А потом? Что будет со мной?
– Естественно, для тебя найдется определенное пространство в новой организации. Ты знаешь, я хотел бы видеть тебя выпускающим редактором.
– Проводить дни за написанием семикрестового суррогата?
– Помимо прочего.
Она почувствовала, что у нее вот-вот польются слезы из глаз, быстро встала в попытке справиться с ними.
– Никогда, – сказала она. – Уж лучше сидеть за кассой в торговом центре.
Шюман вздохнул.
– Ничего не говори остальным, – попросил он. – Мы, возможно, обнародуем решение в начале следующей недели.
Анника кивнула, покинула стеклянный закуток и закрыла за собой дверь.
Подземка поглотила ее, и сейчас она тряслась в сторону Сёдермальма. Люди в вагоне вокруг сталкивались с ней, раскачивались на месте.
Она зажмурила глаза, чтобы не заплакать.
Шюман, естественно, был прав. «Квельспрессен» предстояло стать первой ласточкой в ряду новостных газет в части прекращения выпуска бумажной версии. Она знала, что большинству других со временем придется последовать ее примеру.
Она, поморгав, прогнала слезы с глаз и окинула взглядом вагон. Несколько пожилых людей стояли с газетами в руках, но не так много. Перемены уже дошли и сюда. Однако мир, полностью лишенный ежедневных газет… Как он будет выглядеть?
Анника перевела взгляд на окно и встретилась глазами со своим отражением.
Внешний вид улиц преобразится, желтые газетные анонсы исчезнут с витрин киосков и продовольственных бутиков, но не навечно, она считала, что замены не придется долго ждать, в виде какой-то другой рекламы, ведь этой цели они там, собственно, и служили. От них требовалось заманить клиента внутрь для покупки пачки сигарет или мороженого, раз он все равно оказался там. В автобусах и поездах люди станут все более активно таращиться в свои телефоны, штабеля из стопок газет не будут больше блокировать тротуары, мешая ей идти на работу, а ветер перестанет носить бесплатные газетенки по платформам.
Как будет житься и работаться в таком мире?
Прочитанное в интернет-версии запоминалось хуже, это доказали в ходе одного норвежского исследования. Пятидесяти испытуемым предложили прочитать один и тот же детективный рассказ английского писателя, половине в бумажном варианте, а половине в виде электронной книги, и последним труднее далось вспомнить хронологию событий. Откуда такой результат, так и осталось невыясненным, возможно, это имело отношение к тяжести бумаги, перелистыванию, ощущению движения вперед. У людей и сейчас короткая память, а потом, значит, будет еще короче? Что подобное означало? И к тому же для нее как журналиста? Ей придется упрощать все еще больше? Делать мир черно-белым?
Это, пожалуй, было наказанием – это и еще ее панические атаки – за то, как она вела себя, за все, что уже сделала, всех, кого подвела…
Анника сразу же устыдилась этой мысли, собственной монументальной наглости, что развитие журналистики каким-то образом имело отношение к ее личным недостаткам.
За паническими атаками стояла она сама, это была ее собственная вина, с чего вдруг они могли обойти стороной? При ее поведении?
Поезд затормозил, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не свалиться на женщину с детской коляской.
На станции «Медборгарплатсен» она поднялась на свет снова, желтые газетные анонсы по-прежнему бросались в глаза перед газетным киоском. Сёдермальм имел другой ритм, чем Кунгсхольмен, другой цвет, она по-прежнему чувствовала себя трепетной овечкой, находясь здесь, не могла по-настоящему поверить в это. Здесь она терпимее относилась к окружающим, и здесь не было никаких призраков. Даже мужчины в ярко-желтых касках, перегородившие Гётгатан и с дьявольским шумом крошившие асфальт, вызывали у нее жалость.
А кто она такая, чтобы вообще судить кого-то? Сама бросила мужа, когда ему, измученному и искалеченному, больше всего требовалась помощь, и начала отношения с его шефом, разве такое прощается?
Дисплей мобильника засветился в ее сумке, грохот, создаваемый дорожными рабочими, заглушил сигнал, но она поняла, что ей звонят, вытерла глаза, крепко прижала телефон к уху, сунув палец в другое, и поспешила прочь от источника шума.
– Привет, Анника, – услышала она мужской голос в своей голове. – Это Стивен.
Туча набежала на небо. Она непроизвольно огляделась.
– Привет, Стивен.
Она перешла улицу. Сумка била по бедру. Она остановилась перед «Макдоналдсом» и опустила ее на тротуар.
Стивен родился и вырос в соседней деревне Мальмчёпинг, несмотря на свое американское имя. Он был на пять лет старше Биргитты, Анника никогда не встречалась с ним, пока Биргитта и он не ввалились в ее квартиру на Кунгсхольмене однажды поздно ночью, когда Томас сидел в плену у похитителей.
– Биргитта не давала тебе знать о себе? – спросил он.
Люди непрерывным потоком проходили мимо нее по улице.
– Нет, я разговаривала с мамой сегодня и ничего не слышала с тех пор. Что, собственно, случилось?
Она пыталась говорить легко и непринужденно, удерживать неприятные мысли на расстоянии.
– Биргитта вчера не пришла с работы домой, – сообщил он.
– Да, мама говорила это. И Биргитта ничего не сказала, прежде чем ушла? Не давала тебе знать о себе?
– Нет, с тех пор… нет.
В трубке воцарилась тишина. Компания девчонок с синими волосами и руками полными гамбургеров протиснулась мимо нее по тротуару, одна из них уронила стаканчик с кока-колой Аннике на туфли. Она повернулась спиной к малолеткам.
– Алло? – сказала она.
